Наталья Бульба - Дорога к себе. Когда боги против...

— Я должен задать вам, господин Йорг, вопрос, от которого будет зависеть наш дальнейший разговор.

Свонг очень вовремя оказался рядом, тут же приняв бокал Карина. Вино, как и Максим, тот лишь пригубил, предпочтя сохранить рассудок ясным.

— Я люблю вашу дочь, господин Истомин. — Столь резкая перемена темы Карина скорее обрадовала, чем смутила. Он нуждался в союзнике, старший Истомин подходил на эту роль лучше, чем кто-либо другой. Для выводов оказалось достаточно нескольких минут общения: родителей в этой семье почитали не только по факту их существования — за уважение и искреннюю заботу. — Люблю настолько, что мой император счел возможным разрешить этот брак, согласившись и с необходимостью сохранить для госпожи Марии определенную свободу. Он прекрасно осознает, что ее потенциал не потерпит закрытой женской половины традиционного дома стархов.

Удовлетворение на лице Максима мелькнуло, но тут же исчезло, оставив после себя не то, чтобы жесткость, но убежденность — точно.

— Мне приятно было услышать ваши слова, господин Йорг, но это был не тот вопрос, который я хотел вам задать. Впрочем… — Истомин кинул мимолетный взгляд за окно, словно там находилась подсказка. Карин, невольно, посмотрел туда же. Подсказки не было, только парк, выглядевший слегка запущенным. — Впрочем, — повторил он уже тверже, как если бы последнего сомневался, но все-таки решился, — мои дочери отличаются взвешенностью решений и способностью добиваться своего.

Карин не удержался и бросил быстрый взгляд на Лаэрта. Уголок губы Свонга дернулся, в глазах вспыхнул азарт. Разбираться, что творилось в голове друга, нужды не было, и так все понятно. Лора…

Когда дело доходило до женщин, Лаэрт предпочитал держаться в тени брата и друга. Да и будущее, которое выбрал для него дядюшка, заменивший ему рано погибшего родителя, не слишком потакало развлечениям. Но свободная минутка выпадала и ему, да и тетушка не забывала, что… бедный мальчик нуждается не только в воинской муштре, но и ласке, так что искусству обольщения Свонг обучали.

Все было так, но… вряд ли в своей жизни ему приходилось встречаться с такими девушками, как младшая Истомина и последствия этого прокола в воспитании Лаэрта Карину казались очевидны.

Развивать эту тему он не собирался, как и намекать Свонгу, чтобы не забывался — тот в предупреждении не нуждался, границы дозволенного ему были известны не хуже, чем самому Карину.

— Что же касается моего вопроса, — продолжил Истомин, не заметив взглядов, которыми обменялись его гости, — то он не прост. Для меня. — Он вздохнул, чуть скривился, словно давая понять, что тема ему неприятна, но когда заговорил, голос звучал спокойно. — Вам ведь известно о возникших у меня проблемах?

Вот теперь у Карина даже мысли не возникло посмотреть на друга. Это был его разговор. Его и… отца его невесты.

— Так же, как и вам, похоже, статус моего отца при императоре стархов. — Равнодушное безразличие ему почти удалось.

— Что ж… — В резком выдохе Истомина было заметно облегчение. — Тогда вы должны понимать, что чем скорее Мария и Лора покинут Зерхан, тем спокойнее будет нам с матерью. Если, конечно…

— Все, что я собирался сказать, — перебил его Карин. Получилось не очень вежливо, но сейчас было не до реверансов, — я произнес прежде, чем войти в ваш дом. Отказываться от своих слов не в правилах Йоргов.

Старший Истомин уже давно покинул гостиную Карина, а тот продолжал стоять у окна, слепо глядя на деревья, укутанные закатным флером, на едва заметные среди густой листвы дома, на… планету, до существования которой ему еще совсем недавно не было дела и, все отчетливее понимал, к чему именно готовил его отец.

Мысли отступить у него даже не возникло.

— Ты сошел с ума! — глухо произнесла я, в очередной раз сбившись со счета. Цветущий фаленопсис стоявший в кадке на балконе моей гостиной, я использовала, чтобы хоть немного успокоиться. Пока что не помогало. Этот тип действовал на меня так же, как и команда: «Покинуть корабль». Рефлекс требовал немедленно бежать к спасательному модулю.

— Точно! — фыркнул довольно Карин, не обращая ни малейшего внимания на мой гнев. — Как увидел тебя впервые, так и сошел.

Пришлось повернуться и сменить тактику. Демонстрируемая ярость уже не помогала.

— Ты вообще понимаешь, что так нельзя?

Тот, развалившись, сидел на диване и смотрел на меня с задором впервые влюбленного юноши, заполучившего предмет обожания в свое безраздельное пользование.

А ведь мне предстояло прожить с ним долгую счастливую жизнь и умереть в один день!

— Почему? — с искренним непониманием уточнил он и даже пожал плечами. Для убедительности, наверное.

— Почему? — переспросила я, еще раз утверждаясь в возникшей у меня мысли, что у столь возмутительной уверенности в себе должны быть основания. Как минимум, в виде поддержки моего отца. — Да хотя бы потому, что мне нравится моя каюта!

— И мне нравится… твоя, — тут же довольно отозвался этот змей, пытаясь высмотреть что-то на потолке.

Несмотря на то, что там точно ничего не было, перевела взгляд туда же. С предположением не ошиблась, тот был идеально белым и ровным.

— Карин! — тяжело вздохнула я, начиная себя заранее жалеть. Про долгую стоило забыть. Про счастливую… тоже.

— Да, милая, — улыбнулся он обольстительно, тут же посмотрев на меня.

— Ну, скажи, зачем тебе это надо? — протянула я обиженно, тут же заметив смешок в его глазах. Точно… змей.

Карину хватило двух суток, чтобы размеренный порядок в доме был окончательно и бесповоротно разрушен.

Началось все с того, что в первую же ночь я обнаружила его в своей постели. Дальше вполне невинных поцелуев дело не зашло — сбежал он, стоило мне только окончательно проснуться, но значение имел сам факт. Как Йорг, не потревожив охранных систем и сумев никого не разбудить, добрался до моей комнаты, при всем своем богатом воображении я сообразить так и не смогла. Но достаточно было представить, как он, постоянно озираясь и шарахаясь от каждой тени, крадется по коридорам, меня тут же пробивало на истерический смешок. Иногда это происходило в самый неподходящий момент.

К обеду следующего дня в него были влюблены обе мои младшие сестренки, приняв в свою компанию и маму. Карин был предупредителен, вежлив (но не до приторности), умело избегал каверзных вопросов, то переводя их в шутку, то отвечая загадочной улыбкой, но легко и изящно загонял других в расставленные им словесные ловушки, так что рдела и смущалась не только я.

Отец, глядя, как покорял мое семейство Йорг, добродушно посмеивался и ставил его в пример Вацлаву. Тот, засидевшись в нас допоздна в день прилета Йорга, остался на ночь, к этому дню продолжая обживать еще одни гостевые покои.