Ирина Ломакина - На Краю

— Да.

— И против нас ничего не замышлял?

— Наоборот, — нехотя признался я. Не очень-то мне хотелось этим хвастаться. — Я хотел аккуратно все провернуть, без жертв и разрушений.

— Жалеешь? — Добрыня хитро уставился на меня.

Я не отвел взгляда. Прожевал и проглотил все, что было во рту, отложил ложку и ответил:

— Жалею.

Воевода усмехнулся.

— А ты и честный к тому же. Люблю таких. Итак, тебя здесь бросили. И что ты теперь будешь делать?

— Не успел решить, — я пожал плечами. — Думал, вы меня убьете.

— Мы не убиваем просто так. Вреда ты не причинил и не собирался. Вернуться на небо и рассказать там что-нибудь, что нам повредит, ты не можешь. Да и не знаешь ты ничего о нас. Выходит, убивать тебя не за что. Но и в живых оставлять… Ты чужак. Таким среди нас не место.

— Тогда отпустите меня.

— И куда ты пойдешь? К кораблю, который давно улетел?

Я промолчал.

— В любой деревне, где тебя поймают, будет то же самое, — веско сказал Добрыня. — Допрос, пытки и казнь, скорее всего. Но есть способ этого избежать.

— Какой?

— Ты можешь остаться здесь. Добровольно. Попросить людей принять тебя и оставить в живых.

— Людей? Не тебя?

— Конечно. Я один такие вопросы не решаю.

— И что, мне у всех придется спрашивать? У всей деревни?

— Ну да. А что тебя удивляет? Это ведь каждого касается.

Я вздохнул. На ум Добрыни и его интерес к чужаку я еще мог рассчитывать, на милосердие деревенской толпы — вряд ли.

— А если я скажу «нет», вы меня убьете? — спросил я после долгой паузы.

Добрыня со странной улыбкой покачал головой:

— Нет. Я тебя отпущу. Даже кое-какой еды с собой дам. Но далеко ты не уйдешь. Со дня на день выпадет снег. В лесу полно волков, да и медведи попадаются. А самое главное — тебя снова поймают. Ты к этому готов?

Я сидел на стуле напротив воеводы и смотрел, как он наливает себе молока, как пьет, утирает усы и ставит на стол тяжелую деревянную кружку. Мне тоже хотелось молока. Впервые за долгое время был сыт и не мерз. За окном кружилась мелкая снежная крупа. Добрыня не знал, что «Птаха» по-прежнему ждет меня, но он прав в одном — я не дойду до корабля. Или попадусь, или замерзну в лесу, с моим-то опытом выживания. И неизвестно, что хуже. Добрыне я, похоже, был интересен, и этим стоило воспользоваться.

Главное, чтобы Солнце не взорвалось в ближайшие дни, а там будет видно. Я что-нибудь придумаю. Вряд ли СБС сунется сюда, когда на крейсере поймут, что мы пропали. Земля велика. «Птаху» еще можно найти с воздуха, но ни меня, ни Анну им не отыскать. Скорее всего, они и пробовать не будут. Сочтут нас с Вики погибшими, и крейсер вернется на Радость за дальнейшими инструкциями. Все это займет время, за которое я обживусь и подготовлюсь к дальнему походу. Да и местные ко мне привыкнут.

Может, оно и к лучшему, неожиданно сообразил я. Про меня забудут, а я доберусь до «Птахи» и тихо улизну. Последую примеру Вики. И пусть Союз разбирается с Анной Бовва без меня, если сумеет. И Край от войны пусть спасает кто-то другой. Кажется, из меня спасатель не получился.

— Вы правы, — сказал я тихо. — У меня нет выбора. Я согласен остаться. И прошу вас… принять меня.

— Просить будешь у всех, — сухо оборвал меня Добрыня. — Я прикажу объявить людям, что собрание будет завтра на площади.

Он вновь потянулся к кувшину.

— Можно мне тоже молока? — не выдержал я.

Добрыня кивнул и подвинул мне кружку: «Пей».

А потом спросил:

— Значит, говоришь, люди у вас сами ничего не делают. А откуда же они вещи берут?

Я глотнул молока, поставил кружку на стол и принялся рассказывать все, что знал об экономике самых маленьких и отсталых планет Края. С этой темы мы плавно перешли на первые столетия освоения Галактики, русский сектор, звездные войны и прочие факты времен становления Союза.

Понятия не имею, сколько Добрыня понимал в моих рассказах, но слушал он меня с горящими глазами и затаив дыхание, будто сказителя. Только теперь я осознал, что воевода немногим меня старше, а его интерес ко всему новому не очень-то согласуется с местными обычаями и образом жизни. Я говорил и одновременно размышлял о том, что у Добрыни явно что-то на уме. Должно быть, он хочет установить какие-то контакты с пришельцами и рассчитывает поиметь свою выгоду с этого сотрудничества, а меня собирается использовать для торга. Но озвучивать свои догадки вслух я не стал.

В свою каморку я вернулся, когда начало темнеть. Насколько я понял местные обычаи, в ночное время было не принято как допрашивать пленных, так и засиживаться в гостях, и этими обычаями Добрыня пока не пренебрегал.

Собрание на площади началось ровно в полдень следующего дня. Меня ввели в круг и поставили рядом с Добрыней. Многие были уже в курсе, кто я такой, кто-то видел устроенное недавно на площади представление. То один, то другой селянин запрокидывал голову и с тревогой смотрел в небо, но ничего подозрительного не обнаруживал. Мальчишки — а я выяснил, что голосуют в этом рассаднике дикой демократии с двенадцати лет — пялились на меня с откровенным любопытством. Они мало чем отличались от мальчишек на Краю, только те могли, пускай и чисто теоретически, полететь к звездам, а у этих ребят такой возможности не было. Но дети есть дети, и среди них наверняка есть и те, кто мечтает о чем-то подобном. Однако это не означает, что сегодня они проявят милосердие. Может, напротив, проголосуют за мою казнь, исключительно из зависти, мысленно сострил я, чтобы подбодрить себя. На самом деле, мне было не до смеха.

Многие женщины пришли с маленькими детьми. Несколько стариков и старух пристроились на знакомых лавочках вокруг столба, вооруженные мужчины столпились за Добрыней. Вскоре я понял, что здесь действительно собралась вся деревня. Над площадью стоял разноголосый гул. Мне было неуютно. Добрыня поднял руку, дождался тишины и заговорил:

— Все вы знаете, что произошло. Мы поймали чужака. Он утверждает, что прилетел сюда по заданию своей тамошней, небесной дружины, но друзья предали его и бросили здесь, а сами улетели. Мы проверили его слова. Похоже, что он не врет. Мы не нашли вокруг деревни никаких следов небесной лодки. Зато в том месте, где они якобы приземлялись, в тридцати верстах к северу, следы есть. И если судить по этим следам, он говорит правду.

Я вскинул голову и удивленно посмотрел на стоящего рядом Ивана. Тот заметил мой взгляд и усмехнулся. Вон оно что. За эти дни они не поленились наведаться туда, откуда я пришел, и нашли подтверждение моему рассказу. Интересно, а тамошним жителям они поведали, что по душеньку одного из них прилетала небесная лодка? Впрочем, не все ли мне равно…

— Теперь ему некуда идти, — продолжал Добрыня. — Он сказал мне, что хочет остаться у нас. Но решить, как с ним быть, мы можем лишь вместе, сообща. Выбор прост: изгнать его или принять в общину.