Unknown - Венок Альянса (СИ)

Ладно… Просто вспомнить, как пел для Винтари, и представить, что и сейчас поёт для него. В саду, в беседке, увитой земным плющом и вьюном. Вот эту самую балладу…

Он решил начать с неё, потому что пел её чаще других – это была первая, которой выучил его Винтари. История о храбром юном короле Лорене и его верном оруженосце. О том, как, оставшись почти без армии, лишь с сотней верных солдат, Лорен разбил врага при реке Тарани, и восторженные подданные на руках внесли его в столицу… О том, как коварный завистник, притворявшийся его другом, замыслил на него покушение, но был раскрыт верным оруженосцем. О том, как юная королева, подученная своими родственниками, пыталась оклеветать его, но король не поверил ей, разгневался и отослал её от себя, и до конца дней она не видела его лица… А верному оруженосцу было жаловано дворянское звание, он построил большой дом и женился на самой красивой девушке в столице…

Песня явно пришлась по сердцу слушателям.

– У тебя хороший вкус, девушка, ты знаешь, какие песни нужно петь в эти дни… Хотя не бывало на Центавре времени, когда благой пример из нашей славной истории был бы лишним. Спой же ещё!

Дэвид исполнил и ещё одну балладу – грустную и героическую историю о том, как армия отважного Элаво Силтуадзвари (что означало – «быстрый, как удар молнии») обороняли свой город от подступившей армии зонов, и все до единого полегли, но город не сдали… По легенде, подошедший со своей армией король Лорен, прогнавший зонов от города, поднял из кровавой грязи шейный платок Элаво и повязал себе на руку в знак, что преклоняется перед ним и желает, чтоб та же сила всегда верно направляла его руку, и сказал, что пример мужества князя Силтуадзвари всегда будет жить в сердцах жителей королевства.

Кто-то из ветеранов плакал, скупую слезу утирали работяги, женщины что-то назидательно шептали детям – должно быть, на тему воспитательной роли песни.

– Красавица, спой о любви! – крикнул молодой голос откуда-то с галёрки, - не бывает храброго воина, что не сражался бы за восхищённый взгляд красавицы, не бывает истинно благородного сердца, которого не тронула бы любовь!

Старики посмотрели в сторону крикнувшего недовольно, но не возразили – может быть, и меньше гражданского пафоса в историях о подвигах во имя любви к женщине, нежели в тех, что во имя любви к отечеству, но и эти подвиги достойны восхваления. Пусть, так и быть, третьей песней девушка споёт балладу о любви.

«Красавица… Солнце его, что ли, ослепило… Хорошо, надеюсь, это ему понравится…»

Песня была о рыцаре Нантани, добивавшемся руки и сердца красавицы Элинуры. Гордая Элинура назначила влюблённому двенадцать подвигов-испытаний, и все их он совершил с честью, но в последнем был тяжело ранен, послав возлюбленной весть, что умирает с её именем на устах. Потрясённая Элинура прокляла свою гордость и оставила дом, став подвижницей-лекаркой (в те времена, ввиду частых войн и эпидемий, такой институт не просто существовал, а был востребованным и необходимым).

По толпе прошло волнение – похоже, давно ожидаемый гость въезжает в город. В то же время по нервной системе Дэвида прошло другое волнение – Страж послал сигнал, что чувствует собрата. Важный центаврианин, что въезжает в город, тоже носит Стража.

Есть один неприятный фактор в этом дистанционном чувствовании – тот Страж тоже способен почувствовать близость соплеменника. Возможно, уже почувствовал. И каким бы ни было ограниченным их сознание – он задастся вопросом, кто же этот второй остраженный, кто оказался с ним в одном городе. И едва ли поймёт, обнаружив Стража у женщины, к тому же простой уличной певицы. Может и доложить куда следует… Плохо дело тогда…

Поэтому в то время, когда Дэвид сходил с помоста, решив, что трёх песен с него хватит, Страж соскочил с него и резво убежал между ногами горожан куда-то в боковой проулок, обещав найти его позже, а пока они справятся и своими силами.

Однако руки слушателей не отпускали Дэвида.

– Куда же ты, девушка! – седой морщинистый центаврианин со слезящимися глазами взял его за руку, - пой, тебя должен услышать наш гость! Нехорошо, если сокровище твоего пения мы укроем для себя, не поделившись с ним.

«Вот попали!» – прозвучал в голове голос Брюса.

Он пел. Пел и слышал, как трубят трубачи, требуя освободить дорогу генералу Кальдаро, слышал гул мотора приближающейся машины – разумеется, не древние времена, не на лошади ж ему ехать, но и наиболее удобного современного транспорта, метро или электропоездов в малых старинных городах вроде Рейма не было, да и наверное, это было б менее торжественно… Он думал о том, что приближающийся генерал – подчинён Стражу, воля этого бедняги порабощена злом, и неизвестно, для чего дракхи послали его сейчас сюда, о том, что почувствовал в сигнале от своего Стража – нечто вроде тревоги, если уж вообще подобные существа способны испытывать такое чувство. Тревоги за себя, за их успех… Страж не позволял себе прорастать в его нервную систему, хотя это было ново и непривычно для него – чтобы даже когда они разделены, другие Стражи и дракхи не могли почувствовать его следов в Дэвиде.

Машина въехала на площадь – и остановилась. Дверца открылась…

Генералу было, может быть, около пятидесяти, волосы его тронула седина. Он шёл сквозь расступающуюся толпу чуть усталой, едва ли только с дороги, походкой. Дэвид не мог ни видеть, ни чувствовать незримого соглядатая на его плече, но знал, что Брюс, по крайней мере, чувствует. Генерал подошёл к помосту, дослушал песню, сунул руку в кошелёк за дукатами… но остановился.

– Как тебя зовут, милое дитя?

Дэвид замер. Вот об этом-то они подумать не сообразили. Ну, в первом выходе никто не интересовался их именами…

– Дэ… Дэйва, мой господин.

– Я впечатлён твоим пением, Дэйва. Я хочу, чтоб ты спела ещё раз – для меня. В моих апартаментах, поле того, как я вернусь с важной встречи, для которой я здесь.

«Отказываться не принято… В сумасшедший дом заберут сразу, как минимум… Да и… что это, если не тот самый шанс? Подбираться ближе и не потребовалось – сам зовёт… Но… господи, почему на моём месте не кто-нибудь другой, а именно я?!»

Подошёл Брюс, это вселило каплю уверенности, хотя конечно, этой капли всё равно не хватало.

– Ты брат этой девушки? Я хочу пригласить её к себе на ужин и послушать её пение. Приведёшь её через два часа вот по этому адресу. После этого я дам тебе поручение – кое-что купить для меня. Сдачу сможешь оставить себе.

«Отлично… Ещё и Брюса отсылает…»

Пальцы центаврианина коснулись подбородка Дэвида.

– Твой талант будет щедро вознаграждён, девушка. Скажи мне, чего тебе хотелось бы отведать, и я распоряжусь доставить это к столу к твоему приходу.