Владимир Лароу - Звёздные прыгуны (СИ)

— А вот так! — вновь ответил маленький.

— Но Камни, Камни Перемещения, они-то здесь есть?

— Конечно…

Дункан выдохнул — хоть в чем-то предания не врали.

— … да вон, выбирай любой, — маленький указал вниз.

До рези в глазах, Дункан впился в проплывающий ландшафт — все та же пустыня — земля, усеянная камнями.

Камнями!

Нет, не может быть!

А где же знакомая структура, блеск…

Что-то сверкнуло внизу — солнечный луч отразила гладкая поверхность. Ветер сдул вездесущую пыль с одного из камней, и освобожденная грань мигнула знакомым изумрудом.

— Вы хотите сказать, что все это… Все! Камни Перемещения! Настоящие Камни Перемещения! — они летели уже довольно долго, а каменистой пустыне не было конца.

Трегарт вспомнил, как трусились, дорожили там, на остальных мирах каждым осколком.

— Ага, — зевнул маленький, — только на что они тебе?

Нежные руки касались его, гладили, ласкали.

Запахи ушли, так же неожиданно, как и звуки, им на смену пришло осязание.

Прикосновение ветра, щекотание пера, нежные ладони матери, требовательная, шершавая рука отца.

Ласки любимой.

Потные прикосновения сластолюбцев.

Равнодушные постукивания друзей.

Щекотка.

Он засмеялся.

Даже собственный голос не пробился сквозь студень тишины.

Кто-то ущипнул его за ногу.

Трегарт вздрогнул.

Затем в него ткнули твердым предметом.

Ощущения не из приятных.

Затем ударили, не больно, так, для острастки.

Затем больнее.

Невидимая ладонь залепила пощечину.

В подставленную челюсть врезался кулак.

Дальше удары посыпались барабанной дробью.

Дункан вздрагивал, кричал, пытался уворачиваться, всегда безуспешно.

Темнота и тишина выступали противниками.

— Кто вы? — Трегарт внутренне напрягся в ожидании ответа.

Потомки древней расы, создатели межвселенья, властелины Проходов… — ответы, тысячи ответов — спутников вопросов складывались в голове.

— Люди, и не люди — те, кто живет здесь, — пожал плечами высокий.

Ответ, мягко говоря, не удовлетворял.

Дункан вспомнил легенды о Призраках, будоражащие миры, страх, даже ужас, внушаемый ими, способности Призраков появляться, когда вздумается и так же исчезать, да и собственное чудесное — иначе не скажешь — вызволение из сот.

— Обычные люди?

На этот раз ответ заставил себя ждать.

— Не совсем…

Затем навалилось все вместе.

Крики, шепот, стоны, мольбы, проклятия оголтелыми стервятниками терзали уши.

Запахи, тысячи запахов — от забивающего дыхания зловония до изысканных, едва ощутимых фимиамов врывались в ноздри.

Поглаживания, щекотания, удары сыпались из темноты.

Его словно вывернули на изнанку, подставив податливое нутро ласкам раздражителей.

Или разрезали на куски, мелкие кусочки, каждый из которых был Дунканом Трегартом и жил собственной жизнью, собственными чувствами, испытывая, наслаждаясь или ужасаясь звукам, запахам, прикосновениям.

Зрение по прежнему оставалось единственным чувством, которое пока не давало о себе знать.

Как ни странно, именно это — отсутствие сигналов, пусть чрезмерных, даже болезненных причиняло наибольшие мучения.

Ожидание страшнее наказания.

— Мы не знаем, откуда взялся, как возник или для чего создан этот мир. Возможно, как у всего в мире, у него имеется смысл, рациональное зерно существования. А, возможно… — на этот раз словоохотливым оказался «маленький». Говорил он довольно долго, сбиваясь с темы на тему, Дункан слушал его, открыв рот. — Да и так ли важно — отчего, почему, зачем, что с этим делать? Поймем, в свое время, или не поймем, если так, значит, не должны, не доросли, не достойны.

Разве ты, живя во вселенной, остальной вселенной, разумеешь ее законы? Разве муравей, ползая по лесу, осознает устройство экосистемы, пищевую цепочку? Пользуясь звездолетами, мало кто имеет понятие о принципах астро, или какой там, физики. Так ли важно, так ли нужно разложить все по полочкам с неизменным наклеиванием ярлыков?

Кто создал, для чего, с какой минутной или далеко идущей целью?

Планеты.

Вселенные.

Проходы.

Прыгунов.

Эталонный Мир.

Камни.

Высшая раса?

Бог?

Дьявол?

Само собой?

— Согласно одной из теорий, — слово взял «высокий», — мы прыгаем не между вселенными, или планетами одной вселенной, а перемещаемся во времени, в различные периоды существования одной вселенной. Порою, довольно отдаленные друг от друга. В частности этим объясняется неизменная трехмерность при небольшом различии физических законов.

— Или большом, один Дворец Времени чего стоит! Возможно, существуют и двенадцатимерные миры, просто попасть в них нам — трехмеркам невозможно, или попавшие невозвращаются. Ломать голову можно до бесконечности, как вам, например, такая теория — весь наш мир: вселенные, планеты, Проходы — плод воображения какого-нибудь выжившего из ума писателя…

— Почему выжившего из ума?

— Ну ладно, не сумасшедшего, хотя все они немного того, но мы — все мы — лишь персонажи — выписанные и не совсем, главные и не очень, барахтаемся в пределах одной книги, сами не сознавая собственной ограниченности, оживая в иллюзии жизни, поступков, лишь на миг, когда страницы листает скучающий книгочей.

— Не весело.

— Теория, не хуже прочих.

Дункан ругал себя, кричал, силясь перекричать звуки, запахи, боль.

Последними словами.

Зачем, для чего, он сунулся сюда?

Чего ему не хватало?

Острых ощущений!

Если так — ожидания оправдывались с лихвой.

Осел бы себе на какой-нибудь относительно цивилизованной планетенке, подальше от Гильдии и Повстанцев.

Женился, завел детей, отрастил пузо.

Или лучше — остался дома! На Земле.

Положение, деньги, безбедное будущее.

Нет же, сам влез, еще и Д'арно втянул.

Будь проклят…

Пустыня кончилась, они шли по лесу, обычному лесу — утоптанная тропинка под щебет птиц извивалась между коричневыми стволами шуршащих деревьев.

— Почему вы помогали мне?

— Мы помогали?

— Да, вытянули из Сот, свели с Д'арно.

Высокий сорвал травинку и с удовольствием засунул ее в рот.

— Мы всем помогаем, по мере сил, возможностей.

— По настроению, — ввернул «маленький».

— По настроению, — согласился высокий.

— Но вы направляли, сюда, к этой планете.

— Да нет. То, что ты добрался к нам — твоя личная заслуга. Никого мы не направляем, но и не гоним.

Наконец, когда думал, больше не выдержит. Когда каждая клеточка, каждый нерв молил о пощаде, просто молил — все кончилось.

Изматывающие ощущения ушли.

Пришел свет.

И шорох легкого ветерка казался сладчайшей музыкой.

Разреженный, насыщенный пылью воздух — чистейшим кислородом.

Каменистая почва, принявшая измученное тело — изощренными ласками.