Александр Машков - Оберон - 24

Поднялись на самый верх. Меня поставили на край.

— Ребята, я боюсь… — сказал я, глядя в небо. Чёрное небо, без Луны, полное звёзд. Интересно, где тут Большая Медведица? Найти не успел. Чувствительный пинок послал меня в полёт, в чёрную бездну.

Мне показалось, в небо, полное звёзд. Я потерял ориентировку.

— А-а-а-а! — закричал я против своей воли, от ужаса. Конечно, я упал плашмя. Удар выбил из меня дыхание и сознание. Вокруг меня что-то забулькало и стихло.

…- Тоник! Милый, ну очнись! — услышал я, потом кто-то прижался к моим губам, вдохнул в меня воздух, нажал несколько раз на грудь. Я вдохнул, закашлялся, изо рта побежала вода.

Тоник! — радостно вскрикнула Катя, — Ты живой?

Катя взяла меня, положила животом на колено, стала выдавливать из меня воду. Вода полилась.

— Катя, дай, я помогу.

— Иди вон, не подходи!

— Кать, ты же сама…

— Что сама? Что сама?! Я сказала проучить, а не убивать! Скотина! Тоник! Отзовись!

— Никто его не убивал…

— А что я вытащила из воды? Не труп?

— Мы бы его спасли.

— Я вижу, как ты его спасал! Что же ты одет в сухие джинсы? Какой же ты мерзавец! Тоник, как ты? Можешь идти? — я кивнул. Катя помогла мне подняться.

— Почему ты голый? Плавки потерял? — я отрицательно мотнул головой.

— Его одежда в бараке, — сказал Вася.

— И ты здесь? — прошипела Катя, — Какие вы все… мерзавцы и предатели! Тоник такие сказки про вас рассказывал, а вы… хуже наших! — Катя повела меня в наш корпус.

Возле кровати, при свете электрических лампочек, я увидел, что с Кати вода льёт ручьём.

— Кать, надевай моё бельё. А это повесим, пусть сохнет.

— А ты? Голый будешь ходить?

— Почему ходить? Спать лягу.

— Я тебя здесь, среди убийц, оставлять не собираюсь. Со мной спать будешь!

— Катя! — снова подал голос Стас, — Никто его не собирается убивать, и не собирался!

— Но убили же!

— Мы нечаянно. Да и спасли бы. Ты же видела, ребята прыгнули за ним.

— Кать, возьми мои трусы, пусть наденет, а ты его одежду, а то правда, в чём спать будешь? — протянул Кате чёрные трусы, Вася.

— Что встали? Пялиться на меня собрались? Идите отсюда! Какая я дура! Тоник, ты сильно на меня обиделся? Я же не со зла, мы хотели пошутить, со Светой решили тебя разыграть! Ты тоже с ней целовался! Я видела!

«Пошутить?! Голыми сиськами перед Стасом трясти — пошутить?!» — но вслух ничего не сказал, подставляя ногу под трусы, которые надевала на меня Катя. Катя тоже быстро переоделась в моё, потом мы собрали вещи Зины и пошли в корпус девочек.

По пути выжали и развесили мокрое Катино бельё.

— Пошутите над моим бельём, горько пожалеете! — сказала она молчаливым мальчишкам.

Мы вошли в спальню, Катя за руку провела меня между койками, показала, где её кровать, уложила меня, легла сама, обняв и крепко прижавшись.

— Слышь, Кать, зачем он тебе, ты же ему сестра. Отдай его мне, на одну ночь? — попросила Света.

— А завтра мне!

— И мне!

— И мне! Мы не мальчишки, не обидим!

— Успокойся, Тоник! Я тебя никому не отдам! — громко шептала Катя мне в ухо, целуя при этом.

У меня, против моей воли, капали слёзы.

Утром, когда мы с Катей вышли из девчоночьего корпуса, нас уже ждал Виктор Николаевич.

— Кто вам разрешил с мальчиком у девочек ночевать? — напустился он на нас, — Я укажу в своём рапорте! Вас выгонят из пионеров!

— Пишите, Виктор Николаевич. Всё равно мы здесь больше не останемся.

— Понятно, что не останетесь, за вами уже выслали машину! Но мой рапорт ждите!

Мы с Катей переглянулись: как это? За нами выехали?

— Тоник, пошли, — Катя взяла меня за руку и повела в сторону мальчишеского корпуса. Виктор Николаевич шёл за нами и отчитывал нас:

— Я вас не отпускал! Куда направились?

— Нам надо Тоника переодеть, видите, он в чужом.

— А где его одежда? — удивился начальник лагеря.

— Да вот она, сушится, — Катя потрогала своё бельё, сняла.

— То есть, как, сушится? Вы что, ночью купались? — рассердился Виктор Николаевич, — Станислав, ты не объяснил новенькому правила поведения?

— Объяснял я, Виктор Николаевич, он не послушался…

— Не послушался? — мило улыбнулась Катя, — Однако, я ошиблась, назвав тебя мерзавцем, ты гораздо хуже… — Катя не смогла подобрать выражение, только отвернулась.

— Кать, давай, я твоё надену, всё равно мы сейчас будем переодеваться, — я понял, что мы сейчас уйдём.

— Да, конечно, Тоник, — я взял высохшее бельё, сбегал в спальню, переоделся, и выбежал обратно.

— Пошли? — Катя кивнула, и мы, не спеша, взявшись за руки, пошли к сараю.

Честно говоря, уходить мне совсем не хотелось. Куда? Снова на Станцию? Хорошо, если там никого нет, а если за нами прибыли?

— Вы куда? — опомнился Виктор Николаевич.

— Мы уходим, — ответила Катя.

— Куда уходите? Сейчас за вами придёт машина?

— У нас своя машина, — сказала Катя. Я молчал, чувствуя, что краснею. Уши, по крайней мере, горели.

Мне было ужасно стыдно за себя и за ребят.

Когда уже подходили к сараю, Вася не выдержал:

— Виктор Николаевич! Ребята! Что, мы так и отпустим их?

— Кого «их»? — удивились ребята.

— Это же пришельцы! С другой планеты! Они прибыли к нам погостить, а вы?

— Что ты мелешь, придурок? — презрительно спросил Стас, скривив губы. Все так и шли за нами.

— Тоник, Катя, ну скажите им! — взмолился Вася.

— Теперь можно и сказать, — пожала плечами Катя, — да, мы не отсюда. Сейчас мы занимаемся раскопками на Обероне-24. Ищем следы вымершей, или погибшей, цивилизации. Нашли способ зайти к вам в гости, Тоник вот, рассказывал, что лучше вас нет на свете друзей, а его сегодня ночью чуть не убили, еле спасла. И вообще, Виктор Николаевич, скажите своему Стасу, чтобы он больше не сбрасывал новичков с десятиметровой вышки. Ребёнок может убиться насмерть! — тут я прямо-таки вспыхнул, и опустил голову.

— Стас, ты гостя?!

— Она сама меня попросила!

— Кто? Катя?

— Ну да, Кать, скажи!

— Какой же ты, — опять не нашлась Катя, — в нашем языке даже слов таких нет! Я попросила, да, разыграть Тоника, но не убивать! Это не брат, это мой… в общем, в будущем, у нас будут дети. А вы чуть не убили не только Тоника, но и моих будущих детей!

Ребята пооткрывали рты на такую откровенность.

— Почему тогда сразу не сказали? Зачем был этот глупый розыгрыш? — раздались возмущённые крики, — Если бы мы знали, было бы совсем по-другому!

— Может, останетесь? — спросил Виктор Николаевич, — Расскажете, как там, у вас?

— Ничего мы вам не расскажем, нам пора, — Катя потащила меня в сарай.

— Не заходите пока, мы будем переодеваться.

— Попрощаться хоть, выйдете? — с грустью в голосе, спросил Вася. Мы кивнули ему, и вошли в сарай.

Там мы разошлись по углам, и начали натираться мазью. Мазь оказалась хитрой. Едва коснувшись кожи, она сама разбегалась по всей её поверхности. Всё же Катя подошла, осмотрела меня, попросила осмотреть и её, сзади. Всё было ровненько. Тогда мы надели скафандры, и вышли, помахать руками.