Обратная сторона Европы (СИ)

Сидя в уютном старом кресле, Окин даже слегка задремала. И тут телефон зазвонил во второй раз.

...

– Окин, и снова – здравствуйте! – В трубке послышался знакомый бас. – По поводу необходимой нам – и вам – встречи, готовы ли вы назначить время?

– Меня устроит любое время в пределах разумного, – ответила она, демонстративно зевая в трубку.

– Вы не работаете? – Морсби сделал небольшую паузу, впрочем, не рассчитывая услышать ответ. – Ах да, сидите с дочкой. Хорошо. Тогда выберу я... Итак, завтра утром ровно в одиннадцать часов предлагаю Вам встретиться, чтобы побеседовать с глазу на глаз на совершенно безобидную тему. За полчаса до встречи я сообщу Вам о месте. Всего хорошего, Окин.

Она, затаив дыхание, слушала, как какое-то время Морсби не прерывал связь, дожидаясь её ответа, но молчала. В трубке послышались гудки. Окин посмотрела на белого коня, который до сих пор был у неё в руках. Потом поднялась с кресла, подошла к столу и выбрала самое подходящее, самое безопасное место для фигуры на доске. Она вспомнила, как играла с отцом в шахматы, а дедушка подходил и говорил ей почти всегда невпопад: «Лошадью ходи!». Окин улыбнулась.

…

«Видимо, это тут», – подумала Окин, подъезжая к живописному месту на пологом склоне горы, уступами спускающемуся к морю. Она оставила мотоцикл на парковочном месте, сняла шлем. С моря дул холодный ветер, и доносились жалобные крики чаек.

– О чём вы хотели поговорить? – с ходу начала Окин, подойдя к столику, за которым расположился пожилой джентльмен. К его чести, он пришёл один. Едва завидев её, он поднялся из-за стола.

– Доброе утро, мисс, – сказал Морсби, почтительно улыбаясь и протягивая ей руку. Ответом было сухое рукопожатие и презрительный взгляд. Она была намерена сразу расставить все точки над i , не забывая всё же о том, что нужно разыграть карту наивности.

– Присаживайтесь, мисс… – как ни в чём не бывало продолжал Морсби.

– Я, кажется, задала вопрос, – гнула свою линию Окин, усаживаясь.

– …и не стоит так злиться, поверьте, мне ничуть не больше вашего хочется торчать здесь, на холодном ветру. – Морсби достал сигары и предложил Окин закурить. Из любопытства она взяла одну. – Видите ли, ваш друг, Грэм Питерс…

Глаза Окин метнули молнии. Дэвид откашлялся.

– …так вот, ваш друг нанят МКА для экспедиции к Юпитеру, и – вот же совпадение! – пролетело два года, а на днях кто-то ломанул их сервер…

– Какое уж тут совпадение? – криво усмехнулась Окин.

– Вы знаете, я с вами абсолютно согласен в этом вопросе! Какое уж тут совпадение! Но, тем не менее, владельцы сервера очень обеспокоились и вызвали меня, вашего старого куратора. Возможно, шерстят всех! Как говорится, и вы попали под раздачу. Понимаете, я им так и сяк, дескать, моя подопечная ни на что такое не способна – ни в умственном, а тем более в моральном плане. Но они говорят: старик, иди и делай свою работу. Так вот я хочу лично спросить у вас, Окин, прямо: ваших рук дело?

– Нет, конечно, – с вызовом сказала Окин. – Что такое сервер?

– Ну-ну, не перегибайте палку, милая Окин… Наивность хороша в меру. А ваши дружки (кстати, вы поблагодарили их за то, что по их милости побывали на Луне?), ваши дружки – они-то как? Они могли устроить взлом?

Необычная, как и всё происходящее, сигара никак не хотела зажигаться, да и пахла она каким-то мёдом. Окин бросила её в стоящую рядом урну, достала и закурила свою сигарету.

– О чём вы?

– Ясно, они бы вам всё равно ничего не сказали. Так я и передам. Но знайте, Окин, меня снова обязали следить за вами очень внимательно, до тех пор, пока не найдут виновного. Вы уж извините, но если захотите покинуть город, то не забудьте оповестить вашего старого куратора. И раз в неделю…

– …вы будете мне названивать, чёрт подери!

Окин встала и уже развернулась, чтобы уйти, как Дэвид её окликнул:

– Окин!

– Что???

– Вы сняли электронные наручники Грэму?

Окин разозлилась:

– Вы спятили?! Катитесь к чёрту!

...

«Старый лис, напоследок припомнил про наручники, на что рассчитывал?! Хотел ещё больше меня разозлить? Зачем ему это? Тогда, может быть… Он что, предупредил меня, дал знать, что эта маленькая шалость всё-таки оказалась у меня в портфолио? Морсби не прост, ох, как не прост!..».

Окин не понимала, как она могла проколоться с сервером. Понятно, что её не отследили – иначе она уже была бы за решёткой и «звёздное небо в клеточку». Но ведь как-то узнали о самом факте взлома. Когда всё утихнет, она решила наведаться к ним ещё разок, чтобы внимательно посмотреть, чего она могла не заметить.

Вообще, взломать их мог кто-то другой. Ведь Окин действовала всегда исподволь, подбиралась мягко, пружиня, заметала следы. Тут три варианта: первый – они усилили защиту (перешли на качественно новый уровень, который придётся изучать, если это подтвердится), второе – кроме Окин их взломал кто-то ещё, не такой умелый, как она, и обильно наследил, и третье – кто-то взломал Окин. «Если третье, то не хотела бы я столкнуться с этим взломщиком на узкой дорожке диска! Решительно не хотела бы!»

...

Всего было три основных варианта.

Первый: она оставляет всё, как есть, тогда Морсби продолжает делать три вещи – во-первых, верить, что Окин не виновна, во-вторых, неформально быть на её стороне, и в-третьих, пасти её исключительно по долгу службы, тем самым отравляя ей и без того горькую жизнь.

Второй: её команда взламывает их, убирает порочащую инфу о том, что она когда-то, три года назад, сняла наручники Грэму Питерсу (враги могут только подозревать её в этом, прямых улик у них нет), тогда, возможно, её истинные тюремщики перестанут натравливать Морсби. Милый старикашка будет только рад, что его оставили в покое.

И третий: всё то же самое, что и во втором варианте, только Морсби, как будто невзначай предупредив, на самом деле устроил ей проверку. Поэтому, как только он увидит, что компромат исчез, сразу поймёт, чьих это ловких рук дело. И тогда ей несдобровать. Может быть, это даже ловушка его личного изобретения: скажем, ничего такого в её личном деле заведено и не было, а он сам взял, да вписал, и ждёт теперь, уложив холёные ручки на круглом животике, когда запись исчезнет. Тогда Окин окажется на крючке, с которого ей так просто не спрыгнуть. Такой вариант годится ещё и потому, что он объясняет, почему Морсби настаивал на личной встрече: всю ту дрянь, что он ей наплёл, можно было и по телефону сказать. Так нет же, ему нужно было встретиться с ней лично, с глазу на глаз. Для чего? Ясно, увидеть её реакцию. Ах ты, старый опоссум!

Что-то нужно было с этим делать.

Сначала Окин решила не идти напролом, а попробовать решить проблему изящным способом. Дэвид Морсби – её куратор, и у него, может быть, есть доступ к корректировке её данных. Не факт, но возможно. Поэтому убрать ненужную, порочащую её информацию нужно от его имени. Ну и как можно заставить его это сделать? Окин удавалось проникать только в электронные мозги – это был особый, редкий дар, отнимающий много сил. Как проникнуть в дряхлые мозги куратора Окин не знала. Ведь нужно было не только удалить компромат из её личных данных, но и воспоминание об этом компромате из головы Морсби. Задача оказалась неразрешимой.