Кирилл Тимченко - Пустой мир. Кровь и честь

В центре всей системы находилась диспетчерская вышка из гладкого белого материала, до сих пор чистого и неповрежденного, композитного происхождения, уходившая далеко наверх, к вершине оранжерейного купола. Оттуда, вероятно и шел контроль за всеми работами, и там же, у ее основания, располагались основные корпуса для обработки и уборки продукции, когда-то полностью автоматизированные, судя по остатки конвейерных линий и роботоцехов, ныне почти разобранные местными на различные детали или для переплавки металла. Часть из них была заброшена за непригодностью, а другая часть использовалась не по прямому назначению, приспособленная под сиюминутные нужды крестьян. Одним из этих корпусов, как сказал Северед, и должно быть то последнее укрепление, где могут прятаться остатки населения деревни. Туда же, получается, сейчас должны стягиваться налетчики, не до конца утолившие жажду крови и разрушений.

– Движение! – солдат, передавший сообщение, открыл огонь по мелькнувшим в проходе между домами теням. Несколько налетчиков, пытавшихся укрыться среди развалин, все же выдали себя и вынуждены были броситься вперед, надеясь, что успеют втянуть солдат в рукопашную схватку прежде, чем их перестреляют, но только попали под перекрестный огонь. Изрешеченные пулями тела повались всего лишь в нескольких шагах от того укрытия, из какого выскочили.

– Итак, о нас теперь знают, – сказал Эдвард, первый делом проверяя датчик патронов, поскольку громкое эхо от шума выстрелов разносилось далеко под куполом, сообщая буквально каждому здесь, что произошло, – надо торопиться, скорее всего, теперь эти мутанты переключатся на нас. Распределите сектора обстрела вокруг отряда, двоих в резерв, остальным огонь на поражение.

Отряд перестроился и дальше направился к диспетчерской башне, Эдвард старался успеть к ней прежде, чем налетчики сообразят, что действительно происходит. Только чем ближе подходили к центру, тем дикарей становилось больше, занятых, в основном, грабежом брошенных домов и складов. Мало кто из них действительно был готов к бою, оставляя оружие либо поблизости, либо просто бросая его, не видя другой опасности. Штурмовики, расстреливая каждого дикаря на пути, и не в силах что-либо противопоставить мощи скорострельного оружия, налетчики пытались бежать, но чаще всего их догоняли репульсорные пули. Немногие даже понимали, что происходит, звуки автоматического оружия были им незнакомы, напоминая сухую и почти неслышимую трескотню, в отличие от громких залпов примитивных местных мушкетов. Раненных и еще дышащих дикарей солдаты добивали пистолетными выстрелами или прикладами, Эдвард приказал не брать пленных.

Первое серьезное сопротивление отряд молодого барона получил только когда вышел на дорожную развязку перед старыми терминалами сортировки и погрузки. Старые контейнеры и грузовики так и стояли до сих пор с давно сгнившими шинами и развалившимися траками в тех положениях, что когда-то их оставили рабочие, поскольку убрать с дороги столько тонн ржавого металла у местных просто не было возможности. Разоренные металлические контейнеры, разложенные в штабеля для будущей транспортировки, здесь сложились в целый лабиринт, в проходах которого максимум могли разойтись два человека.

И, скорее всего, в этом лабиринте было что-то ценное или важное, раз именно там было больше всего врагов. На открытых расстояниях все решало огнестрельное оружие, но в узких переходах между высокими стенками ржавых контейнеров солдаты успевали сделать всего несколько выстрелов, прежде чем приходилось сходиться в рукопашной с очередным дикарем, неожиданно выскочившим из-за только что убитого товарища. Единственное, что оставляло преимущество тристанским штурмовикам, было силовое оружие, широкие и короткие клинки, отлично подходящие для ближнего боя, какими уверенно кромсали ничем не защищенных дикарей. Барон с корсаром использовали куда более изящные силовые шпаги, аккуратно разрезавшие человеческий торс без единой зацепки, с легкостью рассекая мясо и кости, в то время как Ярвик вытащил широкий абордажный палаш монокулярной заточки, с легкостью рубивший примитивное оружие дикарей.

Пережив пару коротких, но жестоких схваток, Эдвард приказал использовать дронов-разведчиков, помогавших избежать подобных засад, паря сверху, заранее обнаруживая налетчиков, после чего их закидывали гранатами. Не подозревая о подобном оружии, они толпись за поворотами, собираясь в группы, видимо, чувствуя прилив храбрости от наличия сородичей поблизости, и даже одной брошенной осколочной гранаты хватало, чтобы вывести из строя не меньше десятка человек, но сломили сопротивление дикарей все же два активированных огнемета.

Струи химического пламя, за несколько секунд превращавшие человека в обугленный кусок мяса, заливавшие проходы на два десятка метров вперед, вселили в дикарей религиозный ужас, наконец-то обратив в бегство и вынудив бросить позиции на развязке. Выбитые на открытое пространство, они уже не представляют особой опасности, и бойцы прицельно расстреливали их из автоматов, даже не давая возможности сбежать.

– Пусть бегут, – наконец, в очередной раз перезарядившись, приказал Эдвард, опуская оружие и наблюдая за тем, как уцелевшие разбегаются в разные стороны в панике еще что-то крича и бросая оружие. Серьезной опасности они уже не представляют, а в том, что смогут навредить, будучи поодиночке, разбитые и рассеянные, или же выжить в диких развалинах, барон сомневался, – передайте транспортам, чтобы следили за окружающей территорией. С воздуха подавлять любые попытки перегруппироваться.

Перегруппировавшись, отряд продолжил дальнейшее движение, сквозь полузаброшенные здания и перерабатывающие корпуса, где теперь местные держали скот и занимались разведением скота, все еще надеясь найти здесь выживших. Не обладавшие жалостью дикари в каком-то кровавом безумии перебили даже всю скотину, теперь валявшуюся в загонах. Неразобранные снопы, привезенные сюда для переборки, раскиданы и растоптаны, ящики с плодами, стоявшие рядом, точно так же рассыпаны, а все, что в них было, раздавлено и перемешано, словно нападавшие специально уничтожали все то, что фермеры не успели забрать сразу перед отступлением. Такое называлось тактикой опустошения, и применялась даже не для того, чтобы напугать противника и заставить его сдаться, а для того, чтобы не дать ему и малейшего шанса на выживание, даже если как-то спасется после первого налета. Всю деревню обрекали на голодную смерть, но судя по тому, что на это вообще затратили столько усилия, Эдвард сделал вывод, что выжившие были, и, что даже еще важнее, налетчики не могли до них добраться, неистовствуя по этому поводу.