Кир Луковкин - Пилигрим (СИ)

Они просидели в укрытии остаток дня. Солнце клонилось к закату, остывающий воздух тихо гудел в сумерках. В селении зажглись огни.

- Наше время пришло, - сказал Онерон. - Но прежде, надо решить, как мы будем действовать.

- Подкрадемся и быстро ударим! - решил один воин.

- Их может быть много, и мы не справимся со всеми, - покачал головой другой. - Это опасно.

- Может, отправить кого-нибудь на разведку? Одному спрятаться легче, никто не заметит.

- Это разумно, - признал Онерон. - Но если его схватят?

- Пусть он подаст сигнал. Тогда обрушимся на них, как горная лавина! - сказал Вед. - И сокрушим их!

- Есть еще кое-что, - напомнил Со. - Мало вызволить твоих близких, следует подумать и об отступлении. Ты заметил, что они верхом? Это значит, что они быстрее нас, и когда мы отправимся назад, они легко нас догонят.

Все погрузились в молчание.

- Убьем зверей, - предложил один.

- Поднимем шум, - возразил Вед. - Придумал! Отпустим зверей на волю.

- За ними всегда кто-то следит, - вставил опытный воин.

- Пусть его смерть будет тихой. Вряд ли кто-то осмеливается убивать их на их же земле, - усмехнулся Со, - поэтому они спокойны и рассеяны. Они не ожидают нападения.

Выбрали самого ловкого следопыта и отправили его в низину. Темнота сгущалась, вместе с ней приходила прохлада. Человек юркнул среди барханов, и спасательный отряд приготовился ждать. Просеивались песчинками между скучающих пальцев секунды, складываясь в минуты, а те слагались в часы. Прошел час, второй. Начинался третий. Разведчика все не было. Вед нервничал и бормотал что-то себе под нос; в темноте его глаза лихорадочно блестели, словно у пустынного волка. Руки теребили кинжал. Онерон хранил спокойствие - до утреннего зарева еще оставался запас времени.

Наконец разведчик вынырнул из сухого куста.

- Они в яме. Там много ям, в которых люди, - сдавленно зашептал он.

- Все готовы? - Со оглядел отряд, люди закивали. - Тогда идем. Веди нас. И запомните, - он на секунду остановился, - поднимем шум - испортим дело.

- Мы призраки, - сказал Вед.

- Призраки, - подтвердили воины.

Семь теней вытянулись в линию и устремились к торговому посту Южных варваров. Их рейд был стремительным и точным - как бросок кобры. За крепостью, возле вала находился большой двор, и на краю этого двора были вырыты ямы, застланные деревянными решетчатыми крышками. В ямах скорчились люди. Онерон насчитал двадцать три ямы. Они побежали высматривать Миру. Почти все пленники оставались без движения, и поэтому трудно было понять, спят ли они или мертвы. В одной из ям лежали мать с братьями и сестрами Веда. Им бросили веревку и вытянули наверх, а затем, старясь двигаться бесшумно, отправились восвояси. Вед и еще один воин изъявили желание остаться, чтобы выпустить верховых животных наружу.

Когда Онерон отвел отряд на безопасное расстояние и вскоре подоспел Вед, с возвышенности можно было наблюдать, как стадо животных с топотом и ржанием рассыпалось по равнине, а несколько шатров вспыхнули огнем. Пост загудел, словно встревоженный улей, мужчины и женщины выбегали из своих жилищ, натыкаясь друг на друга, вялые со сна, исступленно кричали, хватали грудных детей и пожитки, пытались затушить пожарище. Онерон ничего не сказал, только переглянулся с Ведом - на лице парня читалось злорадное упоение свершившимся правосудием.

- Пора уходить.

Они заскользили с бархана вниз по песку.

- Когда мы прибудем домой, мне придется тебе кое-что объяснить, - холодно проговорил Онерон, двигаясь бок о бок с Ведом, но не смотря в его сторону.

- Это им помешает! - запальчиво отозвался тот, догадываясь. - А еще мы могли бы спасти тех, кто сидел в других ямах.

- Сам знаешь, что нет, - фыркнул Со и одернул спор.

Без отдыха, они той же ночью отправились назад. Это было бегство. Мира и дети сильно ослабли; всем воинам, включая Со, пришлось поочередно нести их на закорках. На протяжении обратной дороги полковник угрюмо думал над тем, что скажет своему юному подопечному, а заодно и остальным членам племени. Хоть это и звучало цинично, он в какой-то степени возблагодарил судьбу за подвернувшийся шанс объяснить люминитам основные постулаты Великого пути Фа. Таких уроков на долю племени выпадут тысячи, гораздо труднее и жестче, но первый урок - самый запоминающийся. Он должен прочно отложиться у них в памяти. И сработать в будущем. Ведь когда парус наполняет ветер, он способен унести судно далеко.

Конечно, они будут спорить, возражать. Недоверчиво и вопросительно хмурить брови. Особенно Вед, повзрослевший за один день сразу на десяток лет. Онерон ожидал чего-то подобного и готовился к затяжным проповедям. Он будет учить их, что беспричинная жестокость - это зло, превращающее человека в чудовище. Убийство без необходимости есть нарушение божественных законов, издевательство над природой. Жизнь превыше всего. Агрессией следует отвечать только на агрессию. Человек, ступивший на путь Фа, есть человек узнавший красоту и величие мира. Именно осознание совершенства мироздания отличает человека от других людей, которых следует считать варварами, заплутавшими во тьме, а посему несчастными навеки. И прочее, и прочее в том же ключе.

Они скажут: побеждает тот, кто сильнее. Вся жизнь - это смертельная схватка. Это битва! Он возразит: да, схватка, но для чего? Для чего, спросит он, вы живете на этой земле? Чтобы дрожать в страхе перед какими-то Духами? Побеждает тот, кто знает, что прав, знает, зачем живет и чего хочет. Вот в чем заключается сила. Каков наш путь? Набить брюхо куском мяса и свернуться в норе, надеясь прожить еще день! Тогда чем вы лучше дикого зверя? Они растерянно задумаются. Многие решат, что ничем не лучше и что они со зверями братья. До сих пор они были заняты исключительно выживанием, а на мысли о смысле жизни у них не было времени. Редкие проблески сознательности уходили на то, чтобы сделать ритуальный рисунок на стене пещеры, да, может быть, охранный амулет. Шаман и тот, вместо того, чтобы поразмыслить о сущем, пока соплеменники таскают ему жертвенные куски, мастерил побрякушки из черепков. Они привыкли жить такой жизнью, хотя достойны большего; эти алмазы следовало вынуть из грязи и хорошенько очистить, чтобы заняться их огранкой. Вед будет ворчать: если не убью я, убьют меня! Почему им можно разрушать мой дом, а мне нет? Зачем мне сдерживаться? Гнев ослепляет, Вед. Высвободив ярость, ты очень скоро позабудешь, что стало ее причиной, и будешь убивать уже из наслаждения. Ты будешь лить кровь, лишать жизни и в твоих глазах будет пылать огонь, сжигающий твою душу. А потом ты очнешься и поймешь, что вокруг тебя по-прежнему пепелище. И ты так ничего и не создал. Пора взрослеть. Вставайте с четверенек, учитесь ходить прямо и смотреть на мир с высоты разума. Да, это будет непросто, думал Онерон, ступая по кромке прибрежной полосы, чтобы варвары не смогли распознать следы, стираемые прибоем.