Ирина Лебедева - Звездная симфония

– Моя спутница лишь недавно совершила свой первый звёздный полёт и мало видела пока. Этот мир второй, после моей родной планеты, что она посещает, он похож на её собственный дом, – произнёс Нараян мягко.

– Тогда, я приглашаю вас отправиться со мной на Планету Огня, – гостеприимно сказал инопланетянин.

– Благодарю за приглашение! Мы с радостью посетим твой мир, но немного позже, – Нараян поклонился к собеседнику, – сейчас моей спутнице нужно возвращаться домой.

– В таком случае, до встречи! – улыбнулся пришелец, став при этом ещё прекраснее.

– До встречи! – тоже улыбнулся Нараян.

Скалистый обрыв, опаловые в вечернем свете воды моря, огромная оранжево-жёлтая пустыня – всё резко уменьшилось, уладилось, упав неожиданно куда-то вниз. Вот и весь золотой мир стал лишь маленьким желтым шариком на фоне величественного звёздного полотна – Юля и Нараян возвращались в Солнечную систему, к Земле. Вскоре путь их закончился, и Юля вновь оказалась перед синим ликом своей родины.

Планета Огня

Свет поднимавшегося солнца лениво пробивался сквозь закрытые вертикальные жалюзи, которые грязными серыми полосами свисали с огромных окон душной аудитории, заполненной сонными студентами. Согнувшись над партой, с трудом сдерживая частые приступы зевоты, Юля с полузакрытыми глазами механически строчила конспект, даже не пытаясь вникнуть в суть лекции, читаемой круглой, как бочонок, преподавательницей. Низкий бархатистый голос лекторши приятно проскальзывал мимо её слуха, не привлекая внимания, и лишь ещё больше убаюкивая не успевший до конца проснуться мозг. Первая пара всегда проходила как продолжение утреннего сна, прерванного мерзким звонком будильника, возвестившим о тягостной необходимости покинуть тёплую постель дома, и возобновлявшегося в форме липкой, неотступной дремоты в стенах альма-матер.

Ситуация осложнялась ещё и тем, что Юле никак не удавалось воспрепятствовать воспоминаниям о ночном путешествии наполнять её и без того расслабленное сознание. В голове у девушки то и дело возникали образы бескрайних песков под палящими лучами чужого солнца, скачущей в клубах медной пыли верхом на диковинном звере инопланетянки и величественный, грозный и прекрасный лик жителя Планеты Огня. Юля думала, что ей ни за что не забыть ту жгучую дрожь, сотрясшую весь её разум, когда в нём зазвучал ментальный голос сверхъестественного существа. Даже сейчас, когда она сидела в такой привычной, скучной аудитории за неудобной узкой партой, воспоминания о нём заставляли её сердце тревожно вздрагивать, а мысль о новой встрече и тем более посещении его родного мира вызывала тихий страх. Но страх это не походил на тот, что испытывают люди, когда им предстоит некая болезненная или неприятная процедура, нет. Он больше походил на волнение перед ответственным мероприятием, непосредственной участницей которого ей предстояло стать.

Там, на далёкой огненной планете, она окажется на виду со всеми своими помыслами, желаниями и недостатками у созданий, несравненно более совершенных, чем она сама. Для владеющих телепатией инопланетян не существует секретов, они будут видеть её насквозь, всю её жизнь, всё её ошибки, она станет для них открытой книгой. Чувство стыда, затаившееся где-то в недрах души, не давало Юле покоя, из этого чувства возник безотчётный страх быть осуждённой. Блуждая на границах сознания, навязчивый как жужжание мухи, он медленно отравлял ей радость предвкушения нового путешествия. Но с ним упорно боролось другое, подсознательное чувство, родившееся в безмолвной, неподвижно-ясной глубине её существа, неизменно служившей ей опорой в моменты сомнений. Это чувство говорило Юле, что никто из обитателей Планеты Огня не осудит несовершенств её натуры, ибо разум их выше столь примитивного поведения.

«И вообще, – сказала себе Юля, – всё это только моя жуткая мнительность. Сдалась я им, чтобы думать обо мне. Скорее всего, на меня там никто даже внимания не обратит. Всё будет хорошо, хватит ныть!».

Юля запретила себе думать о том, что будет ночью, и остаток дня прошёл в относительном спокойствии, посвящённый всяким будничным делам. Лишь около половины девятого вечера, когда она сидела дома в кабинете на втором этаже, делая задания по учёбе, позвонил Юра, чтобы поинтересоваться, как она поживает. И хотя её отношения с двоюродным братом заметно потеплели после того, как они вместе слушали «Симфонию тысячи искр», всё же его вечерний звонок удивил девушку.

Юра говорил о каких-то банальных вещах вроде учёбы и работы, но по его тону Юля поняла, что он ходит вокруг да около, не решаясь задать тот вопрос, ради которого он и позвонил. Наконец, когда терпение девушки уже подходило к концу, он спросил, как бы, между прочим, не слушала ли она снова симфонию, и не случалось ли с ней ещё чего-либо необычного.

– Нет, симфонию я больше не слушала, – ответила Юля. – А что ты понимаешь под необычным?

– Ну, что-то, чего раньше не случалось, что угодно, – пространно произнёс Юра. – Я, например…, – он запнулся, сомневаясь, стоит ли рассказывать, что с ним происходит, но, затем сделал вдох и продолжил, – в общем, меня преследует странно чувство…, будто я растворяюсь.

– Что? – переспросила Юля, – это как растворяешься?

– Знаю, звучит бредово, но иначе этого не описать. Мне кажется, словно меня по крупице уносит куда-то, как если бы я был сделан из песка, и ветер постепенно разрушал моё тело, сдувая составляющие его песчинки….

Голос Юры звучал непривычно задумчиво, почти печально, так что Юля едва узнавал своего брата. Она ничего не понимала из его слов, и потому, старясь внести больше ясности, спросила:

– Когда это началось?

– В ту же ночь, после того, как ты мне за шиворот снега накидала, – чуть бодрее произнёс Юра, вспомнив ледяной, в прямом смысле, душ. – Мне приснилось, что я опять оказался в космосе, как когда слушал симфонию, только в этот раз передо мной было не открытое звёздное пространство, а какая-то голубая планета с искрящейся атмосферой. Это точно была не Земля, потому что континенты были не такой формы, как на Земле, да и вообще… Короче, я сразу понял, что прилетел к другой планете. Какая она была красивая, Юля! Высоки горы, изумрудные леса, блестящие на солнце реки… Она казалась такой мирной, такой доброй, что мне захотелось спуститься на неё. Я приблизился к верхним слоям её атмосферы, всей душой стремясь пройти сквозь воздушный купол и добраться до зелёной речной долины, лежавшей прямо подо мной. Но что-то не давало мне этого сделать, что-то тянуло меня назад в космос туда, где, должно быть, осталась Земля. Я завис на границе манившего красотой и неизвестностью мира, и был не в силах преодолеть её, хотя и желал этого всем сердцем. Внутри меня шла борьба, я пытался оторваться от того якоря, что приковал меня к Земле. Я был далеко от нашей планеты, но она по-прежнему крепко держала меня на длинном, прочном как сталь поводке, будто я – её раб. Наконец, я изо всех сил сосредоточился на плывущей подо мной голубой планете, страстно пожелав соединиться с ней, и вдруг натяжение поводка, связывавшего меня с Землёй, ослабело, а потом и вовсе исчезло. В следующий миг я почувствовал, как что-то невидимое и тяжёлое отделилось от меня и упало вниз на голубую планету. Якорь, прежде приковывавший меня к Земле, теперь лежал на её поверхности, а я начал стремительно падать вслед за ним. И вот, когда я уже почти достиг земли, я почувствовал, что таю, мир вокруг утратил чёткость очертаний, стало темно, и я проснулся. Сработал будильник, и его звон разбудил меня. Я выключил телефон, и тогда только понял, что тело моё как будто стало тоньше, и со мной осталось ощущение, словно я растворяюсь.