Ирина Лебедева - Звездная симфония

Юра замолчал. Его сестра тоже ничего не говорила, размышляя об услышанном, но около минуты спустя, когда молчание уже затянулось, Юля произнесла:

– Думаю, это скоро пройдёт, твоё «таяние». В конце концов, не можешь же ты действительно раствориться в воздухе.

– Нет, конечно, – спокойно сказал Юра, – просто я точно разводился, и перед глазами то и дело встают пейзажи того мира, как будто у меня два зрения. Меня это не огорчает, но, всё же так не должно быть. Кто знает, чем это может кончиться? Может, я совсем утрачу связь с реальностью? Ты же видела, как на меня действовала симфония… Я не боюсь, нет, скорее, опасаюсь.

– Ах, опасаешься? – неожиданно вскипела Юля, раздосадованная и взволнованная трагичными нотками в голосе обычно оптимистично настроенного Юры, – Так вот, со мной ничего подобного не происходит. Наверное, это от того, что я не заморачиваюсь. Я не таю, не рассыпаюсь, разве что… – она замолкла, всё ещё не желая никому рассказывать о своём знакомстве с Наряном, слишком это было сокровенно для неё. Поэтому, продолжая, Юля сказала совсем не то, что чуть было не сорвалось у неё с языка, – я стала немного иначе воспринимать мир. – Она рассказала Юре об интегральном мировосприятии, правда, умолчав об обстоятельствах, при которых впервые с ним столкнулась. Под конец она добавила, смягчившись, – Уверена, ничего плохого с тобой не случится. Не забивай себе голову неизвестно чем и сосредоточься на материальных, земных проблемах, тогда твоё растворение прекратиться само собой, так же, как и видения.

– Но я не хочу, чтобы они совсем прекращались, – сказал Юра, – я не прочь вновь увидеть ту планету, хотя бы во сне.

– Тогда оставь эти видения для сна. Днём думай только о том, что тебе нужно сделать здесь, на Земле, старайся не отвлекаться на всякие мистические проявления, иначе действительно перестанешь различать грёзы и реальность. Голова должна быть ясной, чтобы нормально жить. Помни, если твой взор затуманен волшебными видениями, недолго и во вполне материальный столб врезаться. Короче говоря, днём будь на Земле, а ночью лети к звёздам, тогда всё будет хорошо. Ты понимаешь меня?

– Да, Юля, ты права, я зря заморочился. Просто всё это так странно…

– Забей! Бывает и куда страннее. Что же теперь, умереть и не жить? Ладно, если что, я на связи.

– Спасибо. Спокойной ночи.

– И тебе того же. Пока.

Юля выключила телефон и положила его на стол рядом с открытым ноутбуком. Несмотря на то, что она старалась говорить с Юрой бодро и убедить его в том, что ничего опасного с ним не происходит, в её собственной душе поселилась тревога. А вдруг Юре и правда грозит нечто ужасное? Вдруг он действительно растворится или сойдёт с ума? И виновата в этом будет она, ведь это она дала ему ноты симфонии и упросила озвучить их. А теперь, когда с её двоюродным братом начали, как и с ней, происходить странности, она даже не решилась рассказать ему всю правду о собственных переживаниях. Она поступила эгоистично и трусливо, скрыв от него подробности своих путешествий.

«А что бы это изменило? – спорила Юля сама с собой, – Скорее, всего он бы только сильнее испугался».

«Нет, ты этого не знаешь. Он мог бы наоборот почувствовать, что не одинок, ему стало бы легче. А теперь, он, наверное, думает, что на тебя Симфония повлияла не так сильно. Возможно, он решил, что ты сочла его психом… Если бы ты сказала ему о Нараяне…».

«О да, я себе это представляю: «Эй, Юра, я установила телепатический контакт с инопланетянином, и теперь мы с ним вместе ночами путешествуем по галактике». Скажи я это, он бы сам подумал, что я рехнулась. Очевидно же, что нормальным считается допускать подобное в теории, а стоит упомянуть на практике, что ты мысленно общаешься с жителем другой планеты, как тебя тут же упекут в дурдом».

«Думаю, после того, что с ним случилось, он бы понял… Хотя, возможно, ты права, ещё рано говорить о пришельцах. Но, в любом случае, нужно спросить у Нараяна о том, что происходит с Юрой. Он-то уж точно знает, что делать», – в последней фразе два внутренних голоса Юли слились в один, придя к общему мнению. Решение было принято, она узнает у Нараяна, что значат ощущения её двоюродного брата.

Укрытый ночной тенью мир остался позади, а перед Юлей вновь распахнулась сияющая беспредельность космоса. Уже ставшее привычным пребывание в безвоздушном пространстве в этот вечер вызвало у Юли лёгкое удивление, когда внезапно она осознала, что вакуумная среда непрерывно вибрирует, словно через неё проходит электрический ток. Удивляясь про себя, как она раньше этого не замечала, девушка смотрела, слушала и чувствовала, как мелкая ритмичная дрожь сотрясает вселенную, проникая сквозь планеты и звёзды, сквозь тела и мысли. Было в ней нечто невыразимо древнее, фундаментальное и всеохватывающее, но, в тоже время, простое и естественное. В этой мягкой, пронизывающей пространство пульсации, Юле чудилось что-то давно знакомое, родное, как биение материнского сердца, которое слышит и чувствует в утробе каждый ребёнок. Его звук навеки впечатывается в память ещё до рождения, врезается в подсознание, как символ самой жизни.

Непрерывной, монотонной пульсации космической жизни можно было внимать вечно, в ней растворялись объекты, пространство и время, словно она была первородным элементом всего сущего, неким бесконечно простым и неизменным явлением, лежащим в его основе. Вслушиваясь в ритм вселенской гармонии, Юля постепенно забывала обо всём, кроме него, мысленно уносясь дальше и дальше от обыденности земной жизни. Когда девушка, наконец, ощутила присутствие Наряна, выведшее её из состояния восхищённого созерцания и слушания космического тока, она знала, что уже никогда не перестанет его слышать, ни на Земле, ни за её пределами.

Появление Нараяна мгновенно заставило Юлю вернуться к реальности и вспомнить, нечто крайне важное, о чём она хотела с ним поговорить. Но не успела она даже толком подумать о том, что рассказал ей меньше двух часов назад Юра, как в её уме возник ответ Нараяна:

– Это происходит потому, что он оставил частицу себя на моей планете и теперь навеки связан с ней. Благодаря этому дух его может теперь намного легче преодолевать расстояние, разделяющее два мира. Стоит духу освободиться от оков дневного разума, как он устремляется туда, где брошен якорь сердца… Брат твой, едва увидев мою землю, полюбил её не меньше, чем родную планету. Ты не знала, что он мечтает о космосе не меньше тебя?

– Нет, – подумала Юля, – правда, я не так хорошо его знаю… Я даже не подозревала. Когда Юра описывал свои переживания, вызванные «Симфонией тысячи искр», мне показалась, что он был, скорее, испуган и потрясён тем, что с ним случилось и точно не желал бы повторения того путешествия. Он даже стёр Симфонию из своего компьютера, лишь бы не слушать её больше.