Ирина Лебедева - Звездная симфония

– Он не был готов к тому, что эта музыка сделает с ним, поскольку не верил в возможность подобного. В то же время в глубине души он надеялся, что однажды некая сила откроет ему путь в другой мир, совершенно не похожий не его собственный. Твой брат тайно грезил о звёздах, и это его желание было таким искренним и сильным, что он никому и никогда не говорил о нём. Даже самому себе он едва решался признаться, как его душа стремиться к небесам… Запомни, Юля, самые заветные, до боли дорогие мечты люди в вашем мире держат при себе, не посвящая в них никого, ибо на Земле поведать о них другим – это всё равно, что подставить незащищённое сердце под безжалостные удары холодных и острых клинков непонимания.

– Но почему Юре кажется, будто он тает, будто что-то уносит его с Земли, как ветер морской песок? – спросила Юля.

– По той же причине, – ответил он. – Частица его существа, оставшаяся в моём мире, взывает к нему, как береговой маяк к плывущему по океану кораблю. Но не бойся, это ему ничем не грозит. Ты правильно посоветовала брату думать больше о Земле, это укрепит его связь с ней, и со временем он перестанет чувствовать, что распадается на части, разрываясь между двумя мирами. Он действительно не может исчезнуть, но ни к чему ему и витать в облаках, когда нужно твёрдо стоять на земле. Звёздами лучше любоваться ночью.

Слова Нараяна убедили Юлю в том, что ничего с её братом не случится, и она была очень благодарна своему инопланетному другу за то, что он вернул ей душевное спокойствие. У неё остался только один вопрос, который она хотела задать. Она его задала, лишь только на границе её разума мелькнула мысль о нём.

– Скоро придёт день, когда ты сможешь рассказать брату обо мне, но не сейчас, – прозвучал в сознании девушки ответ Нараяна.

– А когда? – спросила Юля, смущаясь собственной смелости.

– Всему своё время, – коротко скал он. – А времени у нас не так много… Пора отправляться к Планете Огня!

И вновь стремительный скачок в звёздную неизвестность, даже направление Юля не успела заметить. В голове её возник образ объятой огнём земли в жуткой близости от раскалённого добела, сверкающего от нестерпимого жара точно гигантский алмаз светила, плазменные протуберанцы которого чертили узоры по выжженной бугристой поверхности планеты. Если бы Юля могла взглянуть на этот огненно-белый мир незащищёнными физическими глазами, то мгновенно бы ослепла, настолько яростно горели её будто отлитые из расплавленного серебра горы и равнины. Казалось, ничему живому не было места в этом обожженном плазмой мире, любая органика, стоило ей приблизиться к Планете Огня, моментально обратилась бы в дым, испепелённая солнечными лучами. Но вскоре Юля поняла, что безжизненной Планета Огня кажется только на первый взгляд. Стоило девушке отвлечься от предрассудков земного ума и его ограниченного восприятия и позволить очевидному достичь её духовного взора, как мир, принятый ею вначале за огненный ад, превратился в ослепительный рай.

Невосприимчивость ментальной оболочки к физическим условиям, в том числе и жару звёздной короны, овевавшей Планету Огня, позволила Юле и Нараяну безболезненно войти в её атмосферу и спуститься на огромную, тянувшуюся от горизонта до горизонта равнину. Достигнув её, они оказались посреди непрерывно колышущегося под порывами горячего золотистого ветра моря высокой огненно-белой травы. Мягкие, плоские стебельки легко гнулись во все стороны, извиваясь как языки пламени, они выглядели такими же тонкими, эфемерными на ощупь и обжигающими, как огонь. Над травой, точно пожар заполнявшей землю, грациозно порхали маленькие разноцветные птицы, то ныряя в её сияющие волны и скрываясь в них, то вновь яркими всполохами выныривая и возвращаясь в небеса. Эти пернатые создания с удлиненными телами и узкими крыльями подобно растениям были словно сотканы из цветных огненных искр, а по их плотно прилегавшим друг к другу пёрышкам то и дело пробегали крохотные молнии. Слетая шлейфом с кончиков хвостов, они оставляли в воздухе дугообразные следы, направлением и формой соответствовавшие траектории полёта птиц. В результате всё воздушное пространство над огненным травяным полем было испещрено замысловатым узором из множества волнистых серебряных полос.

Впервые увидев такие необычные формы жизни, как огненные птицы и плазменная трава, ещё более причудливые, чем даже собако-кони и песчаные тигры Золотого Мира, Юля заворожено озиралась по сторонам, пытаясь охватить взором как можно большую площадь равнины. В небесах над ней висело невероятных размеров белое солнце, но свет его уже не казался таким беспощадно-жгучим, способным лишь уничтожить всё живое на этой планете, как чудилось ей из космоса. Теперь она видела, что в действительности близость раскалённого светила не сгубила живые организмы, а лишь заставила их принять более тонкие, ослепительно-огненные формы под стать созданным звездой условиям. Для Юли это открытие значило одно – жизнь вовсе не столь прихотлива, как считают земные учёные, она способна приспособиться к любым условиям, и, следовательно, распространена во вселенной гораздо больше, чем они считают. Возможно, необитаемых планет нет вовсе, либо их число несущественно в общей массе захваченных жизнью миров.

– Если что-то не удаётся увидеть, это ещё не значит, что этого нет, – прозвучал в сознании Юли голос Наряна, подтверждавший правильность её мысли.

– Методы их исследований и предвзятое отношение не позволяют им увидеть истину, – размышляла Юля о деятелях земной науки. – Эту планету они бы тоже сочли необитаемой?

– Отправляя на неё зонды и глядя в телескопы – да, – ответил Нараян. – Если бы прилетели сюда лично, то, быть может, обладающие самой незакостенелой психикой среди них и не были бы так однозначны в своём решении. В вашем мире нет приборов, способных зафиксировать проявление здешней жизни, только чувства наиболее развитых людей могут это сделать.

– То есть то, что я вижу сейчас…, – начала, было, Юля.

Но раньше, чем её мысль успела оформиться, пришёл ответ Нараянра:

– Физическим зрением ты бы этого не увидела. Вспомни свои первые впечатления от этого мира, когда ты ещё не успела освободиться полностью от земного восприятия.

Нараян был прав – чисто земные чувства способны воспринимать лишь то, что им близко и привычно, как радиоприёмник, настроенный на определённую частоту. Всё остальное при этом остаётся вне зоны видимости и слышимости для них. Только иногда какая-то случайная волна прорвётся в эфир, неся новые специфические данные, которые, возможно, будут отчасти поняты, но основная их доля будет отнесена к обычным помехам. Единственный способ получать больше информации – расширять диапазон восприятия.