Ким Робинсон - Красный Марс

Мишель же продолжал вести себя так будто все шло нормально, будто он не был главным психологом колонии. Много времени он посвящал просмотру французского телевидения. Когда Надя спросила его о Фрэнке и Джоне, он ответил ей лишь безучастным взглядом.

Они провели на Марсе четыреста двадцать дней, и первые секунды их нового мира уже остались в прошлом. Они больше не собирались, чтобы составлять задания на следующий день или обсуждать свою работу.

— Слишком много дел, — говорили Наде, когда она спрашивала. — Ну, это сложно объяснить. Если начну, то вгоню тебя в сои Меня же вгоняет. — И все в таком духе.

А иногда, в свободные минуты, она представляла себе черные дюны, белый лед, людские силуэты на фоне закатного неба. Она вздыхала, и ее пробирала дрожь. Энн уже договорилась о новой поездке и отбыла — на этот раз на юг, к северным ответвлениям долин Маринер, смотреть на еще более невообразимые чудеса. Но Надя была нужна в лагере, независимо от того, хотела она путешествовать по каньонам или нет. А Майя уже жаловалась на то, как много времени Энн проводит в поездках.

— Между ней и Саймоном явно что-то есть, и они просто устроили себе медовый месяц, оставив нас вкалывать здесь.

Именно так Майя смотрела на вещи, именно это потребовалось бы ей самой, чтобы стать такой же счастливой, какой казалась Энн, судя по ее голосу. Но Энн просто была в каньонах, и это было все, что ей нужно для счастья. Если у них с Саймоном что-то и началось, это стало лишь естественным следствием. Надя надеялась, что так и было: она знала, что Саймон любил Энн, а в Энн она ощущала целую пропасть одиночества, нечто, что требовало человеческой близости. Если бы только она могла снова к ним присоединиться!

Но ей нужно было работать. И она работала, командовала людьми на стройках, осматривала будущие места строительства и ругала своих друзей за неряшливую работу. Поврежденная рука за время поездки набрала силу, и теперь она снова могла управлять тракторами и бульдозерами. Она проводила за этим занятием долгие дни, но теперь это было не так, как прежде.

При L S= 208° Аркадий впервые спустился на Марс. Надя пришла на новый космопорт и, встав на краю широкой бетонированной площади, занесенной пылью, ожидала прибытия, переминаясь с ноги на ногу. Обожженный оранжевый цемент был отмечен желтыми и черными пятнами предыдущих посадок. Капсула Аркадия уже появилась в розовом небе в виде белой точки с желтым пламенем. Затем она превратилась в полусферу с ракетными двигателями и подпорками в нижней части, сократила столб огня и с невероятной точностью опустилась на центральную точку. Аркадий сам разрабатывал систему посадки и, очевидно, здорово в этом преуспел.

Спустя двадцать минут он вылез из люка посадочного модуля и, выпрямившись на верхней ступеньке, осмотрелся. Уверенно спустился по лестнице. Едва оказавшись на земле, попробовал встать на кончики пальцев ног, сделал таким образом пару шагов и повернулся кругом, разведя руки в стороны. Надя вдруг вспомнила это чувство, когда ей показалось, будто она стала пустой внутри. Затем он упал. Она поспешила к нему, он заметил ее и встал, повернулся к ней и снова споткнулся о неровный портландцемент. Она помогла ему подняться на ноги, и они неуклюже обнялись он в большом герметичном костюме, она в прогулочнике. Его бородатое лицо выглядело в скафандре поистине устрашающе. После всех этих видео она забыла о третьем измерении и обо всем остальном, что делало действительность такой яркой, такой реальной. Они легонько стукнулись гермошлемами, на его лице была безумная ухмылка. Она ощутила, как и ее лицо расплывается в чем-то похожем.

Он указал на свою наручную консоль и переключился на их приватную частоту 4224. Она сделала то же самое.

— Добро пожаловать на Марс! Алекс, Джанет и Роджер спустились вместе с Аркадием, и когда все выбрались из модуля и сели в открытый экипаж «Моделей Ти», Надя повезла их на базу сначала по дороге с широким покрытием, а затем по короткому пути через Алхимический квартал. Она рассказывала им о каждом здании, которое они проезжали, хоть и видела, что они и так их узнавали. Вдруг она занервничала, вспомнив, каким ей все показалось после путешествия на полюс. Остановившись перед гаражом, она проводила их внутрь. Там состоялось очередное воссоединение семьи.

Позже в тот день Надя повела Аркадия по квадрату сводчатых жилищ, минуя дверь за дверью, комнату за комнатой, показав все двадцать четыре, а затем вышла с ним в атриум. Небо за стеклянными панелями было рубиновым, а магниевые подкосы тускло сверкали, словно серебро.

— Ну как? — наконец спросила Надя, не в силах остановиться. — Что думаешь?

Аркадий улыбнулся и приобнял ее. Он все еще был в космическом костюме, его голова выглядела слишком маленькой в открытой горловине. Он казался распухшим и нескладным, и ей хотелось, чтобы он снял свой костюм.

— Ну, что-то хорошо, что-то плохо. Но почему все такое некрасивое? Почему такое унылое?

Надя раздраженно пожала плечами.

— Мы были заняты.

— Мы на Фобосе тоже были заняты, но ты бы его видела! Мы обложили все переходы панелями из никеля с платиновыми вставками, и роботы за ночь нанесли на их поверхности повторяющиеся узоры. Там же есть репродукции Эшера [42] Мауриц Корнелис Эшер (1898–1972) — нидерландский художник-график. , бесконечные зеркальные коридоры, земные пейзажи. Тебе стоит на них взглянуть! Если зажечь свечи в некоторых комнатах, будет казаться, будто в небе горят звезды — или что в комнате пожар. Каждая комната — это произведение искусства, вот бы их тебе показать!

— Мне уже не терпится это увидеть. — Надя покачала головой, глядя на него.

Тем вечером у них был всеобщий ужин в четырех соединенных отсеках, которые вместе составляли самое большое помещение В комплексе. Ели курицу, сойбургеры и салаты, все говорили одновременно — словно в напоминание о лучших месяцах на «Аресе» или даже в Антарктике. Аркадий поднялся, чтобы рассказать всем о своей работе на Фобосе.

— Я рад наконец оказаться в Андерхилле.

Он рассказал, что они уже почти завершили строить купол над Стикни и устроили под ним длинные галереи, просверленные в потрескавшихся и брекчиевых породах, протянув тем самым ледяные жилы вглубь луны.

— Будь там более высокая гравитация, там было бы великолепно, — заключил Аркадий. — Но исправить это мы не в силах. Бóльшую часть свободного времени мы проводили в гравитационном поезде, придуманном Надей, но это нас ограничивало, потому что вся работа ведется в Стикни или под ним. И мы проводили много времени в невесомости, делали упражнения, но все равно ослабли. Даже марсианская гравитация сейчас меня утомляет, голова немного кружится.