Аластер Рейнольдс - Звездный лед

– Деятельность вне транспортного средства.

– Здорово! И что же это подразумевает?

– Деятельность вне, – ответил Перри, пожав плечами.

– А что за транспортное средство?

– «Хохлатый пингвин».

– Здорово. А деятельность… какая она будет?

– Работа по Янусу.

– То есть деятельность в ближайших окрестностях Януса?

– Ну да.

– Отлично! И когда вы говорите про такую деятельность, вы имеете в виду…

Телеведущая замолчала, отвлеченная хихиканьем Светланы. Перри глянул на нее:

– Что такое?

Она выпрямилась и объявила:

– Перри, ну ты такой естественный! Ты так открываешься аудитории, отдаешь всего себя! Они будут без ума.

Он содрал камеру со стены:

– Если мне придется еще раз делать подобное, я кого-нибудь удушу! Начиная с тебя.

– Меня? А я-то что сделала? – осведомилась та невинно.

– Сама прекрасно знаешь! Они в тебе заинтересованы, не во мне.

– Что ж поделаешь.

– Ну, для начала попытайся не быть такой умной и симпатичной.

– Мне нравится, что ты назвал именно в таком порядке: умной и симпатичной. Мне бы весьма претила идея, что мои физические качества предпочтительнее интеллектуальных.

Она обиженно скривилась и подтянула колени к подбородку. Света надела лыжные полосатые черно-белые легинсы и бирюзовую блузку без рукавов и с глубоким вырезом. Это сочетание в особенности привлекало и возбуждало Перри.

– Или ты думаешь, что мои физические качества уступают интеллектуальным?

– Разве я такое говорил?

– Буквально – нет. Но твои слова можно было истолковать именно так.

– Барсегян, ты, по мне, все еще ягодка хоть куда.

– Ох, теперь ты вообще открытым текстом то же самое.

– Совсем нет.

Она глянула кокетливо.

– Тогда докажи!

– Прямо здесь и сейчас? Бригада наружных работ будет через десять минут.

– О да. Жуткий пингвин-убийца. – Она хихикнула. – Мы же не хотим отвлекать их от такого важного задания!

– Ага, – подтвердил он и скабрезно ухмыльнулся.

– И это оставляет лишь один вопрос: мой чулан или твой?

– Твой, – определил он, подумав немного, – лишнее пространство дорогого стоит.

Уединиться на корабле было трудно до крайности, но Светлана с Перри старались. Ее комната была немногим больше щели в стене. Делали ее, наверное, ориентируясь на самую скудную и дешевую разновидность капсульного отеля в Токио. Таких щелей имелось полторы сотни, выстроенных в три ряда вокруг нижней части корабельного хребта. В каждой – место для нескольких личных вещей и драгоценная возможность хоть когда-то побыть не на виду. Чтобы пробраться к своему логову, Светлане приходилось взбираться по лестнице, затем протискиваться боком в дыру и потом задвигать за собой пластиковую дверь. Непросто и одному пролезть, а уж двоим – настоящая трехмерная головоломка. Но они управлялись и, приложив инженерную смекалку, нашли несколько позиций, позволяющих заниматься любовью с минимальным количеством синяков.

Секс был единственным процессом, во время которого Светлане нравился постоянный корабельный шум, хотя она никогда не могла по-настоящему отвлечься от ритмов и каденций механической музыки корабельных устройств. Перри прощал ее внезапные приступы задумчивости и напоминал, что любовь может быть и без сопровождения аппаратной какофонии. Он имел в виду, что пора возвращаться домой, на Землю, к радужной, залитой солнцем мечте дайверской школы.

Перри оставался дайвером, а в космосе оказался по работе. Он не различал особо воду и вакуум, считая их чем-то вроде двух состояний одной и той же враждебной среды. Но Светлана знала, к чему у него лежит душа. Света иногда скучала по океану, но, в отличие от Перри, тоска не глодала ее, как лютая хворь. А тот считал себя дайвером и думал как дайвер. Для него все вокруг делились на «приятелей» и «не приятелей» – тех, кому можно доверять, и тех, кого лучше оставить на берегу. Наружные работы – это как в океане. Перри говорил про нырок Брайля и ситуационную яму, будто еще занимался дайвингом.

Света любила его – но любила и космос. И теперь боялась, что он встанет между Перри и ней.

Перри лежал, прильнув к ней, такой спокойный и довольный, полусонный. Они любили друг друга, потом задремали – но Света проснулась быстро, бодрая и неприятно озабоченная будущим. Она приклеила флекси на стену и поискала в «Шипнете» новости, надеясь отвлечься от тревоги. Си-эн-эн вовсю крутила интервью Беллы.

Перри смотрел через плечо подруги.

– Я и представить не могу лучшей команды. И мы вернемся все вместе, целыми и невредимыми. Можете расценивать это как обещание, – вещала Белла.

Затем картинка сменилась, и капитан изрекла:

– Мы толкаем лед!

– Надо отдать должное нашей маленькой леди, – выговорил Перри, царапая Свете шею щетиной. – Она звучит серьезно!

– Это да.

– Про нее раструбили повсюду. Везде – ее портреты. Можно подумать, она сама корабль собрала и резинкой держит.

– Ну, тут без нее тоже не обошлось, – сказала Света и тут же пожалела: прозвучало так, будто она извиняется за капитана.

– Малышка, я ее заслуги знаю.

– Да, конечно, – поддакнула Света.

Действительно, Перри очень уважал капитана. Хотя у некоторых мужчин идея женщины-командира восторга не вызывала, он явно не принадлежал к их числу.

– Я просто знаю, что кое-кому вот такое придется не по нраву, они станут злиться на нее, а я – на них. Они же не понимают, сколько ей всего пришлось пройти, чтобы забраться аж за штурвал «Хохлатого пингвина».

По Си-эн-эн крутили биографический фильм о Белле, собранный из клипов, снятых в разное время ее карьеры. Вот юная Белла сидит в древнем, пропыленном «Орлане» где-то на Луне. То и дело они прерывали рассказ, вставляя ее нынешнюю, вещающую: «Мы толкаем лед!»

Эти слова молотком стучали в голове.

– Кажется, они начинают понимать, как мы пашем, – заключил Перри. – Хорошо. Самое время для Беллы малость засветиться.

– Может, это что-нибудь изменит для нее.

– А ей нужно что-нибудь менять?

Света отключила флекси.

– Прошлым вечером у нас были очередные посиделки. Со спорами.

– Если не хочешь рассказывать – не рассказывай, – предупредил Перри.

– Да ничего особенного. Белла не думает, что между нами есть какие-то секреты. Мы часто говорим про тебя.

– Надеюсь, только хорошее?

– С тобой, Бойс, у нас лишь хорошее. Мы только тебя и нахваливаем. Уши не горят?

– Да – но, подозреваю, это всего лишь миллизиверты набегают.

– Ха!

Света ненавидела, когда он шутил про такое.

– В общем, мы говорили за жизнь и вспомнили Гаррисона.

– Не впервые.

– Но она впервые захотела пооткровенничать по-настоящему. Хотя, как только затронули серьезные темы, тут же смолкла. Ну, словно поговорить-то хотелось, но не слишком много.