Аластер Рейнольдс - Звездный лед

– Ты же знаешь, как говорят: Бог троицу любит.

– Про такие случаи говорят еще кое-что, – отозвалась Белла. – Когда пахнет чем-то таким, мы говорим, что это серьезный Боря Петерс.

– Боря Петерс?

– Друг мой, это значит «большой песец».

– А-а, – выговорил Перри и мрачно рассмеялся. – В ситуационной яме ваш Боря Петерс частый гость.

– Наверное, – поддакнула Белла, невольно вздрогнув.

– Желательно обойтись без него.

Луч его фонаря коснулся расплывчатых контуров двадцатью метрами ниже. Перри вызвал чертеж, наложил сетку на видимую картинку. Тонкие красные линии легли идеально, обозначив баки и лонжерон. На защищающем реактор щите располагалось сложное оборудование с разветвленными коммуникациями. Соотнести чертеж с тем, что высвечивал фонарь, можно было с большим трудом.

Перри подошел ближе, пыхтя на каждом шагу – ходьба давалась трудно. Над царапиной в корпусе, нанесенной обломком, поверхность бака осталась гладкой. Перри подумал, что лучше рискнуть и пролететь немного, чем снова мучиться на гекофлексе. Надо будет попотеть в спортзале и подготовить тело к подобным вещам.

– Как там вид? – спросила Белла.

– Не ахти. Внизу сущий Брайль.

Перри перебрал несколько комбинаций, подсвечивая ручным и налобным фонарями, фильтруя изображение, пока оно не улучшилось, хоть и ненамного.

– Там внизу есть кое-что. А точнее, до чертиков всего.

– Дружище, говори со мной!

Тот пробрался ниже, повел лучом и присвистнул.

– Неудивительно, что камера отказала: тут набилось с десяток тонн дерьма. Застряло между баками.

– И что за дерьмо?

– Плотно сплющенное барахло сверху.

Подойдя ближе, он смог узнать кое-что. Смятые, с рваными краями пластины – куски внешнего корпуса мастерских. Фрагменты красного металла – наверное, оторвались от толкачей. Перекрученное, ярко-желтое – останки нескольких роботов, сдавленных, будто крабы в ведре.

– Чертова мешанина! Ты это видишь?

– У меня очень размытое видео с твоей камеры, – ответила Белла. – Но я уже вижу, что хорошего там не много.

– Кому-то придется расчищать все это.

– Проще сказать, чем сделать. Но ты прав. Нельзя рисковать, оставляя его тут. Малейший толчок, чуть сдвинется корпус – и прощай баки.

Перри осмотрел кучу хлама. Похоже, тут работа для ребят в скафандрах, а не для роботов. Хорошо хоть в невесомости – не нужно таскать обломки. Когда вытянешь кусок из кучи, можно просто отпустить его – пусть уплывает себе. А когда все расчистится, надо будет обработать каждую поверхность камнепеной.

Да, камнепена. Вот уж с ней-то забава!

– Ты еще там? – спросила Белла.

– Да. Все думаю, отчего же я решил, что космос – лучшее место для карьеры.

– У всех нас бывают критические дни.

– Со мной оно уже – критическое десятилетие.

Перри обвел взглядом кучу мусора еще раз, стараясь, чтобы камера на шлеме сняла как можно больше. Затем посмотрел туда, где края баков обрывались в открытый космос, оценил дистанцию до невозможно далекого носа, кажущегося крохотным – словно детский воздушный шарик, болтающийся на нитке, – прикинул угол и оттолкнулся.

Светлана сидела на краю постели и наблюдала за работой по расчистке. Хотя и накачанная лекарствами, она сохранила толику здравомыслия, достаточную, чтобы восхищаться прекрасной и смертельно опасной машиной – реактором.

– Выглядит оно скверно, – заметил Перри, потирая растянутое предплечье. – Но со временем там все расчистят, ничего невозможного тут нет.

– Я не хочу, чтобы к бакам ходили с резаками.

– Мы позаботились об этом. Люди работают маломощным инструментом. Тут не стоит тревожиться – режут только для того, чтобы высвободить куски.

Рабочие выстроились в живую цепочку и справлялись быстро. Пятеро у основания баков разбивали перфораторами хлам на компактные куски и подталкивали их в проход между баками. Еще пятеро стояли на полпути, прицепившись гекофлексом к поверхности. Они должны подправлять траекторию, если мусор будет угрожать бакам либо несущей колонне. Еще пятеро ждали наверху: трое – на гекофлексе, двое – подвиснув с ранцами. Эта пятерка ловила хлам, определяла его ценность. Полезное переправляли в сетку из покрытых липкой эпоксидной смолой волокон, ненужное отшвыривали, придерживаясь давней бесполезной традиции: выбрасывать мусор подальше от плоскости эклиптики.

– Куча заметно уменьшилась, – сообщил Перри.

Светлана, наблюдая, как рабочие атакуют груду мусора, вслух подумала:

– Поосторожней бы они.

– Если рабочие управляются быстро, это не значит, что они халтурят. Этим ребятам я доверяю самую тонкую работу на кометах.

Она заставила себя одобрительно кивнуть. Света так и не поборола давнего предубеждения против кометных шахтеров. Уж слишком они отважные и рисковые. А к термоядерному реактору можно подпускать только людей с естественным и мощным неприятием любого риска.

Ядерным технологиям нужны абсолютно трусливые люди. Причем только они.

– Знаешь, лучше бы им все-таки поуважительней. Если там хоть какая протечка…

– Пока ничего и не намекало на протечку. Сделай одолжение, прекрати так волноваться. Тебе нужно отдыхать.

– Ребра я ломала и раньше. Они срастаются.

– Я чем-нибудь могу помочь тебе?

– Да, – согласилась она любезно. – Принеси мне флекси.

– Малышка, тебе следует отдыхать, а не потеть над данными. – Перри скривился.

– Для меня потеть и значит отдыхать. Просто принеси, ладно?

Перри сдался и через минуту принес компьютер.

– Наша миниатюрная леди будет не слишком рада.

– Я уж договорюсь с Беллой. Ты о своих беспокойся.

Светлана подняла флекси на уровень глаз, позволяя прибору распознать ее по комбинации отпечатков, движению рук, химии дыхания, голосу, лицу и сетчатке.

– Ты интересуешься чем-то определенным?

– Да. Утечкой.

– Не понял.

– Если баки пробиты и есть утечка в пространство, понизится давление. Датчики зарегистрируют перемену.

– Даже крошечную утечку?

– Конечно, есть предел точности. Несколько утекающих за секунду атомов датчики не обнаружат. Но глупо не проверить баки.

– Думаешь, мне стоит приказать своим прервать работу, пока ты проверяешь?

– Нет, – решила она, немного поразмыслив. – Не важно. Пусть только будут поосторожней.

Она вошла в программы контроля основных функций двигателя. Пара касаний – и на экране появились четыре графика, изображающие зависимость давления от времени в каждом баке. Света увеличила кривые за последние двадцать четыре часа.

– Когда именно все это случилось?

Перри нагнулся, ткнул пальцем в абсциссу, где было отложено время:

– Шесть часов назад.