Роман Злотников - Пришельцы. Земля завоеванная (сборник)

– Ваш отец погиб в результате теракта двадцать один год назад. – Я вздохнул и почему-то уточнил: – Третьего марта. – А потом, к еще большему своему изумлению, добавил: – Мне жаль. Действительно жаль. Жан-Пьер… мне кажется, такие люди делали этот мир лучше.

Девушка молча кивнула – то ли соглашаясь, то ли благодаря.

За окном прошуршали шины автомобиля, отсвет фар скользнул по стене. Пальцы Николь на подлокотнике кресла слегка напряглись, но это была единственная реакция нервозности, которую она себе позволила. Браво!

– В тот день в сингапурском торговом центре «Сантек сити» были убиты сорок шесть человек, – продолжил я, когда гул мотора окончательно стих. – В том числе Жан-Пьер Симон, вся его семья: жена, сын… – пауза, – и дочь.

– Такова официальная версия, – кивнула Николь.

– А на самом деле?

– Цепочка случайностей и совпадений. Бедная женщина из числа обслуживающего персонала «Сантека» в тот день привела на работу младшую дочь. Девочку одних лет с Николь Симон. Привела, разумеется, тайком: управляющая компания не поощряет подобного, и в случае огласки женщина лишилась бы работы. Для ее семьи это стало бы катастрофой. Сказав полиции то, что нужно, женщина не только сохранила место, но и получила много – а по ее меркам – баснословно много – денег. Для этих людей торговля собственными детьми – обычное дело, а малышка все равно погибла.

– Что же случилось с Николь Симон на самом деле?

– Когда боевики-смертники из группировки «Джемаа Исламия» проникли в торговый центр, наша с братом няня Беатрис повела меня в туалет. Беатрис… она была не просто няней, но и телохранителем. Она никогда не рассказывала подробно о своем прошлом, но, подозреваю, в нем были не самые привлекательные страницы. Как бы там ни было, Сингапур и малайский язык моя няня знала весьма неплохо. А главное – имела кое-какие полезные связи в городе. Поняв из обрывков переговоров террористов, что главной целью нападения было именно уничтожение нашей семьи, она не только сумела покинуть «Сантек сити» со мной на руках, но и мастерски замести следы. Остальное доделали взрыв и начавшийся после него пожар на месте трагедии. Вот так из Николь Симон я стала Николь Робер, племянницей Беатрис. Когда шумиха с терактом немного улеглась, мы покинули Сингапур. Пару лет кочевали по Азии, до тех пор, пока няня не убедилась, что ее хитрость удалась. А потом переехали в Америку.

Николь замолчала.

– Весьма драматическая история. Весьма, – кивнул я, уронив в пепельницу пористый серый столбик с кончика сигары. – Прямо-таки готовый сценарий для Голливуда с Синтией Ротрок в роли вашей героической няни… хотя, пардон, кто сейчас помнит Ротрок. Скорее уж с Джиной Карано… Что ж, полагаю, теперь я должен спросить, чем же так насолил радикальной исламской организации Юго-Восточной Азии французский бизнесмен и ученый? Ведь у вас, разумеется, имеется версия и на этот счет?

Никак не отреагировав внешне на мою провокацию, Николь покачала головой:

– В том-то и вся прелесть, что ничем. Зато он насолил человеку, достаточно влиятельному и богатому для того, чтобы сделать грязную работу чужими руками, не бросив на себя даже тени подозрения. Помните Гомера – «Листьям в дубравах древесных подобны сыны человеков»? [7] «Илиада». Песнь шестая. Перевод Н. Гнедича. Как лист лучше всего прятать в куче других листьев…

– …так и тело – в куче других тел? – восторженно подхватил я. Обожаю цитаты, подобранные к месту и со вкусом! – Кто же он, этот коварный злодей?

Николь склонила голову к левому плечу, прищурилась:

– А кто больше всего выгадал от выхода моего отца из большой игры? Кто был в курсе всех революционных разработок, ведущихся компанией Симона в условиях строжайшей секретности? Кто после смерти всех наследников с легкостью прибрал к рукам «JPS Technologies», благодаря чему уже через полгода утроил свой капитал?

Мои брови изумленно поползли вверх:

– Эдвардс?

– Совершенно верно. Теодор Горацио Эдвардс. Когда-то – младший компаньон моего отца и управляющий филиалом его компании в Штатах. Ныне – человек, входящий в список «Forbes». Меценат и филантроп, тратящий в год десятки миллионов долларов на благотворительность. Возможный кандидат в губернаторы Калифорнии от демократической партии. Ваш главный конкурент и… – Николь сделала паузу, а потом припечатала: – …тот, кто усадил вас в инвалидную коляску!

Как и всегда, когда мне напоминают о моем увечье, я едва слышно скрипнул зубами. Долил в бокал еще виски и одним махом опрокинул в рот, позабыв о всякой культуре пития.

– Причастность Тео Эдвардса к той аварии…

– …недоказуема, как и к теракту в Сингапуре, – подхватила девушка. – И раз Эдвардс до сих пор наслаждается жизнью на своей вилле близ Сакраменто, значит, добраться до него не в вашей власти. Но если все то, что я о вас слышала, правда, то вы ничего не забыли и не простили. Так же, как и я.

Она вскочила с кресла и, одним прыжком оказавшись рядом, упала на колени. Сжала мою правую кисть в своих пальцах – таких тонких, таких сильных, таких горячих. Голос Николь звенел от переполнявших ее чувств, как готовая лопнуть струна.

– Пожалуйста! Мистер Ди Амато… Джеймс! Верьте мне! Я разрабатывала этот план больше двух лет и учла все нюансы. Эдвардс – мастер подлых ударов исподтишка. Давайте отплатим ему его же монетой! Умоляю!

Минуту назад я еще мог усомниться в рассказанной ею истории. Но теперь… Любой, хоть немного знакомый с Жан-Пьером Симоном, сразу узнал бы и этот бешеный напор, и интонации, и взгляд. Особенно – взгляд.

– Вы ведь читали «Графа Монте-Кристо», Джеймс? Разумеется, читали. Что, по-вашему, выбрал бы Эдмон Дантес: смириться и умереть в заточении, предоставив людей, из-за которых он очутился в замке Иф, на волю провидения? Или все равно умереть, но – отдав свое тело аббату Фариа? Дабы тот, пользуясь своим могучим интеллектом, своим богатейшим жизненным опытом и своими сокровищами, совершил возмездие?

Потрясенный, я осторожно высвободил руку и слегка помассировал пальцы.

– О чем вы говорите, Николь? Герой Дюма был взрослым человеком с положением в обществе и репутацией. Женихом накануне венчания. Обреченным на пожизненное заключение в каменном мешке, наконец! А вы? Сколько вам было, когда погибли ваши родные? Три года. Вы молоды, хороши собой, успешны. Перед вами – весь мир. Долгая и, уверен, счастливая жизнь. Неужели вы готовы отказаться от нее – и от себя – ради мести? Готовы умереть, не имея никакой гарантии в том, что смерть ваша будет не напрасна?

Захваченный непонятным порывом, теперь я говорил почти так же страстно, как и девушка. В серых глазах мелькнула тень сомнения, и я продолжил дожимать, отбросив всякую осторожность: