Роман Злотников - Пришельцы. Земля завоеванная (сборник)

– Еще раз повторяю – всем понятно?

– Да, – буркнул Толстяк, все еще пытаясь восстановить прическу.

– Да, – вздохнув со всхлипом, сказал Чудак.

– Без базара, – помахал рукой Пацан. – Я, если что, кому надо после путешествия по сопатке надаю. Так будет можно?

– Вне машины – ваше право.

– Мое право, – повторил Пацан. – Слышал, урод? Что, заткнулся? Вот и правильно. А то начал тут права качать… Ну едем, ну Командир главный… Чего тебе еще? Ты скоро миллионером станешь, урод. Так нет же, тебе еще водички в стаканчике холодной… Ну не козел? Козел! Ты его правильно намочил, друзан. Таких вообще мочить нужно.

– Как мне надоели эти… – тихо сказал Чудак. – Они такие правильные, такие уверенные… Они сразу меня вычисляют. Хоть тысяча человек будет – все равно меня заметит и пошлет… Я ведь хороший специалист. Классный. Я такое могу сделать, что другой даже представить себе не способен, но на второй день, куда бы я ни пришел работать, начальник начинает от меня не только работы требовать, но еще и лакеем пристраивать… или стукачом… Сколько я работ сменил… и ведь не дашь в рыло, он ведь охрану позовет или ментам сдаст… Или даже еще хуже, станет потом звонить моим новым работодателям, сообщать, что я – вор, склочник… Ненавижу! И ничего нельзя было сделать. Ничего! На улицу уйти, бутылки собирать? У меня жена и дети. Жена и дети. Двое. И приходилось терпеть такое… Домой придешь – руки трясутся, ложку удержать невозможно. Жена все понимает, но ведь ничего не может ни подсказать, ни помочь… Да. Я бы никогда… никогда бы не повез тетку… к Братьям бы тело не повез. Противно это. В самом деле – противно. Она ко мне хорошо относилась, как мать была. И с детьми нянчилась, и вообще… Я бы никогда ее не повез, но тут… Это ведь шанс, сказала моя жена. Правда-правда, шанс. Тебе не нужно будет работать, сказала моя жена. Ты будешь защищен от этих уродов… Мы будем вместе. И дети… А так – я бы никогда. Это мерзко. Это неправильно, она ведь моя ближайшая родственница, а я… Но ведь так я просто сошел бы с ума. Они бы меня… И что делать моим? Жене? Детям?

– Самая родная, говоришь? – со злобой в голосе спросил Толстяк. – Да, конечно. Ты – слюнтяй и рохля. Полное ничтожество, у тебя на роже написано: плюнь сюда. Все вокруг виноваты, один ты – белый и пушистый. Тетку свою на опыты везешь и придумал оправдание. Хорошее оправдание, чего там, стать человеком на нечеловеческую подачку. А что там с ней делать будут – тебя не касается, конечно. У тебя жена и дети…

– Да – жена! – выкрикнул Чудак. – И дети! А ты… ты…

– Сидеть! – приказал Командир. – Если кто-то сейчас попытается встать – я применю силу. Пристегнуться. Я сказал – пристегнуться!

Чудак оскалился, словно собирался вцепиться в кого-нибудь зубами. Словно собака – не бойцовый пес, а уличная шавка, мелкая и трусливая, но доведенная до отчаянья. Потом застегнул ремень дрожащими руками, с третьей или четвертой попытки. Замер, скорчившись, стиснув кулаки.

– Ну почему сразу опыты? – спросил Кролик, дернул носом и поправил очки. – Зачем им для опытов именно только что умершие, свежие, так сказать? И, в конце концов, что, они не могли бы набрать нужное количество трупов где-нибудь в Африке? Там регулярно кто-то кого-то вырезает. Тысяча трупов – да пожалуйста! Без проблем. Да им просто не нужно было нам все эти лекарства передавать и решать продовольственную проблему. Тысячи – сотни тысяч людей… покойников в их распоряжении. Не так? А они вначале намудрили, уменьшили количество потенциальных покойников, и только потом… Нет, тут дело не в эксперименте, точно вам говорю. Тут что-то другое.

– И что же? – осведомился Толстяк. – За каким чертом им все эти сложности? Сам говоришь – все можно было сделать и лучше, и больше… Нет, тут все хитрее. Если бы они сразу начали трупы собирать, так мы бы их возненавидели. Такие вон, как этот психованный. Трупоеды, некрофилы… Нет? Даже сейчас иногда такое звучит…

– Иногда… – хмыкнул Пацан. – Как их только в Сети не называют!

– В Сети… Да хоть на лбу напиши, а так, в реале, вся ненависть сосредоточена на нас, на таких, как я, и ты, и ты, и ты… Нас ненавидят, это мы сволочи, телами родственников торгуем. Мы – грязные мерзавцы… А сами неплохо на нас наживаются.

– Это как?

– А что, кто-то отказался от лекарства, которое произведено по технологиям, полученным через такие… некрообмены? Энергией, которую мы получаем из новых генераторов, – кто-то брезгует? Мы не кушаем эту замечательную черную икру из биореакторов? Лопаем, пользуемся, греемся, лечимся и называем людей, все это предоставивших, гробовщиками. Подонками, мерзавцами, манкуртами… И знаете, что я вам скажу? Это все не от чистой совести и высокой нравственности – это от зависти. От простой колючей зависти, господа! Этот вот, борец за собственное достоинство. Он никто, дерьмо, неспособное чего-либо добиться. Но Братья ему такую возможность дали, и он тут же стал человеком, обрел достоинство… А на самом деле только получил возможность сделать то, о чем давно мечтал, но на что у него не хватало ни ума, ни силы воли. И он, конечно же, всячески не одобряет это. Но вынужден… – Толстый с наигранной печалью покачал головой. – Давайте ему посочувствуем…

– Ты… ты рот закрой! – крикнул Чудак.

– Это почему же? – поинтересовался Толстый. – Это почему только ты имеешь право голоса? Вот ты… ты везешь свою тетку инопланетянам. Имеешь право. Тебе даже повезло, что тетка твоя в жизни ни одной операции не делала, иначе Братья ее бы не приняли. Не знали, да? Что, правда не знали?

Толстый, насколько ему позволил ремень, оглянулся, с искренним удивлением посмотрел на Кролика, Чудака и Пацана.

– Вы что, дебилы, даже бумаг не прочитали, которые давали в этом похоронном бюро? Покойничек должен быть целым, неповрежденным. В смысле – одним куском. Так его хоть под каток сунь и в блин раскатай – если органы все на месте, если не оторвались друг от друга, то вполне можно сдать и обменять. А если вот аппендикс вырезали или даже миндалины удаляли – все, товар порченый, – Толстый помахал рукой. – Пока-пока! Зубы, правда, не считаются. Хоть все зубы удали – нормально, примут. И еще аборты не считаются. Если внутренние органы, опять же, не повреждены в результате. И пластические операции тоже не препятствуют. Тут мне повезло, да. Моя благоверная пять абортов делала. Пять, представляете? И штук пятнадцать пластических операций и коррекций. Когда подохла, наконец, я даже и не подумал, что могу выиграть в эту мертвяцкую лотерею с такой латаной дохлой сукой, а оказалось – вот, пожалуйста. Всю жизнь из меня эта тварь соки тянула – на операции, на шмотки, на диеты, на курорты, на маникюр, на массаж, на то, на се, на черта, на дьявола… Если посчитать, то не такой уж высокой у меня прибыль получается от этой сделки. Но ничего, хоть свое верну, и еще на девок останется. Из бизнеса я хрен стану вынимать денежки на гульбу, а вот эти, от Братьев подарочек – с удовольствием прогуляю с шалавами где-нибудь на теплом море-океане. А что эти уроды из космоса с ней сделают – мне наплевать. Хоть на опыты ее пустят, хоть оживят и будут на ней воду возить… сексуальной игрушкой сделают. Что там еще предполагают? Съедят? Да пусть жрут! Было бы можно, я бы ее хоть десять раз свиньям скормил… Сам не знаю, как удержался и лично ее не грохнул. Не заказал даже. Вытерпел, и теперь – награда. За терпение!