Филип Дик - Сдвиг времени по-марсиански

Он снова пожал плечами.

— Ты, должно быть, эсэсовец, — продолжала она, — выдающий себя за шофера-итальянца, и никогда не дравшийся в Северной Африке, да? Тебе нужно было сюда приехать, чтобы убить Абендсена, разве не так? Я уверена, что именно так, хотя и признаюсь, что я ужасно глупая.

Она почувствовала себя выжитой и опустошенной.

Подождав, Джо сказал:

— В Северной Африке я действительно сражался. Ну, не в артиллерийской части под командой Парди, конечно. В дивизии «Бранденбург».

Затем он добавил:

— Я был немецким разведчиком, проникал в английские штабы. Не вижу тут ничего такого: в любом случае у нас было дел по горло. И я был под Каиром. Там я заслужил медаль и повышение по службе. (Чин капрала).

— Та авторучка — какое-то оружие?

Он не ответил.

— Бомба, — неожиданно поняла она, произнося это слово вслух. — Что-то вроде бомбы-ловушки, которая настраивается так, что взрывается, когда кто-то до нее дотрагивается.

— Нет, то, что ты видела, это двухваттный приемопередатчик, чтобы я мог поддерживать связь. На тот случай, если произойдут изменения в первоначальном плане, прежде всего в связи с нынешней политической ситуацией в Берлине.

— Ты свяжешься с ними в последний момент, перед тем, как это сделать?

Для уверенности?

Он кивнул.

— Ты не итальянец, ты немец.

— Швейцарец.

— Мой муж еврей, — сказала она.

— Мне безразлично, кто твой муж. Все, чего я хочу от тебя — это, чтобы ты надела платье и привела себя в порядок, чтобы мы могли пообедать.

Сделай что-нибудь с волосами, мне бы хотелось, чтобы ты сходила в парикмахерскую. Может, салон при отеле еще открыт. Ты могла бы сделать прическу, пока я жду сорочки принимаю душ.

— Каким же образом ты собираешься его убить?

— Пожалуйста, надень новое платье, Юлиана. я позвоню вниз и спрошу насчет парикмахерской.

Он направился к телефону.

— Зачем я тебе нужна?

Набирая номер, Джо сказал:

— У нас заведено дело на Абендсена и, похоже, что его влечет к определенному типу смуглых, чувственных девушек, особенно к девушкам ближневосточного или средиземноморского типа.

Пока он разговаривал с кем-то из персонала отеля, Юлиана подошла к кровати легла, закрыв глаза и прикрыв лицо руками.

— У них есть-таки парикмахерская, — сказал Джо.

Он положил трубку.

— Она может заняться тобой прямо сейчас. Спустись в салон. Он на втором этаже.

Он что— то сунул ей в руку. Открыв глаза, она увидела банкноты рейхсбанка.

— Что бы с ней расплатиться.

— Оставь меня в покое. Дай мне полежать здесь, пожалуйста.

Он бросил на нее взгляд, полный любопытства и огорчения.

— Сиэттл был бы похож на Сан-Франциско, — сказала она, — если бы в Сан-Франциско не произошел большой пожар. Настоящие старые деревянные дома и немного кирпичных, такие же, как и там, холмы. Японцы селились в нем еще задолго до войны. У них был целый деловой квартал, дома, магазины и все это было очень старым. Там есть порт. Маленький пожилой японец, который обучал меня — я пришла к нему с одним моряком с торгового судна и, пока жила в Сиэттле, брала у него уроки — Минору Ихоясу, он носил жилетку и галстук. Он был таким же круглым, как йо-йо. Давал уроки на верхнем этаже одной японской конторы, на его двери была старомодная медная табличка, а приемная напоминала кабинет дантиста. С журналами «Нейшнл Джиографик».

Наклонившись над нею, Джо взял ее за руки и посадил, поддерживая в таком положении.

— В чем дело? Ты ведешь себя как больная?

Он пытливо заглянул ей в лицо.

— Я умираю, — сказала она.

— Это просто приступ неуверенности. Она тебя все время преследует.

Сейчас найдем аптечку и дадим тебе успокоительного. Как насчет фенобарбитала? Да ты еще и голодная с утра. Все будет в порядке. Когда мы доберемся до Абендсена, тебе ничего не придется делать, только стой рядом со мной. Говорить буду я. Только улыбайся и все. Если почувствуешь, что он хочет уйти, заговори с ним, тогда он останется. Как только он тебя разглядит, я уверен, он нас впустит, особенно, если увидит это декольте на итальянском платье. Будь я на его месте, я непременно впустил бы тебя.

— Позволь мне пройти в ванную, — взмолилась Юлиана. — Меня мутит.

Пожалуйста.

Она стала вырываться из его рук.

— Мне очень нехорошо, пусти меня.

Он отпустил ее, и она бросилась в ванную, закрыв за собой дверь.

«Я могу это сделать», — подумала она.

Она щелкнула выключателем, свет ослепил ее.

Она скосила взгляд. «Я могу это найти». В аптечке, любезно предоставленной гостиницей, лежала пачка лезвий для безопасной бритвы, мыло, зубная паста. Она открыла начатую пачку: да, только одна сторона острая. Она открыла начатую пачку: да, только одна сторона острая. Она развернула новое, еще покрытое смазкой, иссиня-черное лезвие.

Из душа текла вода. Она вошла под струю — боже! — прямо в одежде. Все испорчено.

Платье прилипло к телу. Волосы распрямились.

Ужаснувшись, она споткнулась, едва не упала, пытаясь наощупь выйти из-под душа. Вода мелкими струйками текла по чулкам.

Она начала плакать.

Войдя в ванную, Джо обнаружил ее возле умывальника. Она сняла с себя промокший костюм и стояла обнаженная, одной рукой держась за раковину, склонившись над ней, как бы желая набраться сил.

— О, господи Иисусе, — воскликнула она.

Она сообразила, что он здесь.

— Не знаю даже, что делать. Костюм испорчен, это же шерсть.

Она повела рукой. Он взглянул по направлению жеста и увидел грубую промокшую одежду.

Очень спокойно — однако лицо его было перекошено — он сказал:

— Что же, тебе все равно не пришлось бы это надевать.

Белым мохнатым гостиничным полотенцем он вытер ее и повел из ванной назад в комнату.

— Надень на себя белье, надень что-нибудь. Я велю парикмахерше подняться прямо сюда. Она обязана, как говорится в проспекте отеля.

Он снова подошел к телефону и набрал номер.

— Какие пилюли ты мне предлагал? — спросила она, когда он закончил.

— Я и забыл. Сейчас позвоню и аптечный киоск. Нет, подожди, у меня что-то есть. Нембутал или какая-то другая дрянь.

Он бросился к своему саквояжу и стал рыться в нем.

Когда он протянул ей две желтые капсулы, она спросила:

— А они меня не доконают? — и неловко взяла их в руку.

— Что?

Лицо его нервно передергивалось.

«Сгниет мое лоно, — подумала она, — высохнет плоть».

— Я хочу спросить, не отупею ли я от них?

— Нет. Это сделано фирмой АГ Хемис, дома продается повсюду.

Когда мне не спится, я всегда пользуюсь этим. Сейчас я дам тебе воды.

Он поспешил в ванную.

«Лезвие, — подумала она, — я проглотила его, теперь оно режет мне плоть. Наказание за то, что я, будучи замужем за евреем, якшаюсь с гестаповским убийцей». Она снова ощутила на глазах слезы, которые сжигали ее сердце. «За все, что я совершила, полный крах».