Филип Дик - Сдвиг времени по-марсиански

— Понимаю, — откликнулся Добрый Папа.

— Что ты понимаешь? — Джек с удивлением заметил, что чуть ли не кричит. — Знаешь, начинай лучше свой чертов цикл, ладно? Если тебе так проще, можешь считать меня маленьким мальчиком.

«Надо побыстрее заканчивать со всем этим и убираться отсюда, причем как можно спокойнее. — Он ощущал, как его переполняют странные чувства. — Работы часа на три».

— Крошка Джекки, похоже, у тебя сегодня тяжело на сердце. Я угадал? — начал Добрый Папа.

— И сегодня, и каждый день. — Джек щелкнул выключателем фонарика и посветил внутрь. Пока механизм действовал нормально, в соответствии с программой.

— Вдруг я тебе чем-нибудь помогу, — предложил Добрый Папа. — Часто становится легче, когда тебя выслушает более опытный человек, готовый разделить твои беды и вроде как облегчить их.

— Ладно, — согласился Джек, присаживаясь на корточки. — Я буду тебе подыгрывать — мне все равно здесь торчать три часа.

Хочешь, чтобы я начал с самого начала? С инцидента, происшедшего еще на Земле, когда я работал в «Короне»?

— Начинай с чего хочешь, — великодушно согласился Добрый Папа.

— Знаешь ли ты, что такое шизофрения, Добрый Папа?

— Думаю, что очень хорошо знаю, Джекки, — откликнулся Добрый Папа.

— Это самая таинственная болезнь во всей медицине, вот что это такое. И проявляется она в каждом шестом человеке, это очень много людей.

— Да, безусловно.

— Так вот, когда-то у меня было то, что называется реактивным полиморфным шизофреническим приступом, — сообщил Джек, наблюдая за движениями механизма. — И это было круто, Добрый Папа.

— Верю-верю.

— Теперь я понял твое назначение. Я знаю, для чего ты создан, Добрый Папа. Мы далеко от Дома. За миллионы миль. Наши связи с земной цивилизацией еле ощутимы. И многие испытывают ужасный страх, Добрый Папа, потому что с каждым годом эти связи становятся все тоньше и тоньше. И вот школа решила организовать для детей, рожденных здесь, земную обстановку. Например, камин. У нас на Марсе нет каминов; мы обогреваемся маленькими атомными печками. А это нарисованное стеклянное окно — песчаные бури давно бы сделали его непрозрачным! Да вокруг тебя вообще нет ни одной вещи, которой мы бы в действительности пользовались здесь. Ты знаешь, что такое бликмен, Добрый Папа?

— Не стал бы утверждать однозначно, Джекки. А что такое бликмен?

— Бликмены — коренная марсианская раса. Ты хоть знаешь, что ты на Марсе, а?

Добрый Папа кивнул.

— Шизофрения, — продолжал Джек, — одна из сложнейших проблем человеческой цивилизации. Короче говоря, Добрый Папа, я эмигрировал на Марс из-за этого приступа шизофрении, который пережил в возрасте двадцати двух лет. Я был разбит вдребезги. Из-за сложных городских условий мне пришлось уехать и перебраться в более примитивную среду, предоставляющую большую свободу. Обстоятельства так на меня давили, что оставалось только два выхода — эмигрировать или сойти с ума. Этот кооперативный дом! Ты можешь себе представить здание, этаж за этажом уходящее под землю и возносящееся вверх, как небоскреб, с таким количеством людей, что им необходим специальный супермаркет? Я сходил с ума, стоя в очередях. И все стоящие в очереди — в книжном магазине или супермаркете — жили в одном доме, представляешь, Добрый Папа? Целое общество, живущее в одном доме. А сегодня даже этот дом кажется маленьким по сравнению с теми, что строятся. Ну, что скажешь?

— Боже мой, — покачал головой Добрый Папа.

— Так вот что я думаю, — продолжил Джек. — Я считаю, что Общественная Школа вместе с вами, автоматами, готовит новое поколение шизофреников. Вы расщепляете психику детей, потому что учите их ориентироваться в среде, которой не существует. Ее даже на Земле уже нет. Она устарела. Спроси Доброго Тюремщика, и он тебе скажет, что настоящая интеллигентность должна быть практичной — или это не интеллигентность. Я слышал, как он говорил, что она должна быть средством адаптации. Ну что, Добрый Папа?

— Да, Джекки, должна.

— Вы должны учить, как нам…

— Да, Джекки, должна быть, — перебил его Добрый Папа. — И тут при свете фонарика Джек увидел, как соскользнула зубчатая передача, и фаза программы повторилась.

— Вот я тебя и поймал, — заметил Джек. — У тебя стерся один зубец в передаче, Добрый Папа.

— Да, Джекки, должно быть.

— Ты прав, все рано или поздно снашивается, ничто не вечно. Перемены — единственная постоянная жизни. Правильно, Добрый Папа?

— Да, Джекки, должно быть.

Отключив автомат от источника питания, Джек начал разбирать цепь, подбираясь к износившейся передаче.

— Вам снова повезло, — заметила школьный мастер, когда полчаса спустя Джек вышел из комнаты, утирая рукавом пот.

— Да. — Он был абсолютно изможден. Часы показывали четыре; скоро рабочий день закончится.

Школьный мастер проводила его до стоянки.

— Я очень довольна тем, как любезно вы откликнулись на наши просьбы. Я позвоню мистеру И и поблагодарю его.

Джек кивнул и залез в вертолет — сил не оставалось даже на прощание. Вскоре он уже поднимался — утиное яйцо школы внизу уменьшалось и уменьшалось. Ее удушающая атмосфера рассеялась, и он снова задышал полной грудью.

Включив передатчик, Джек сообщил:

— Мистер И, говорит Джек. Со школой покончено. Что дальше?

После паузы деловой голос И сообщил:

— Джек, нам звонил мистер Арни Котт из Льюистауна, просил починить диктофон, представляющий для него огромную ценность. Поскольку все остальные заняты, я посылаю тебя.

Арни Котту принадлежал единственный на Марсе клавесин. Впрочем, инструмент был расстроен, а на Марсе, как ни крути, настройщиков клавесинов не было.

Вот уже месяц, как он пытался обучить этому делу своего ручного бликмена. Бликмены обладали замечательным музыкальным слухом, и конкретно этот, кажется, понимал, чего от него добивается Арни. Гелиогабалу был предоставлен перевод инструкции по настройке инструмента на бликменский диалект, и Арни ожидал результатов со дня на день. Но пока на клавесине играть было невозможно.

Вернувшись в Льюистаун после посещения Энн Эстергази. Арни Котт пребывал в мрачном расположении духа. Смерть Норберта Стайнера уже сама по себе была ударом ниже пояса, и Арни чувствовал, что ему придется предпринять решительные шаги, дабы как-то компенсировать его исчезновение. Часы показывали три. И что он получил в результате своей поездки в Новый Израиль? Только неприятности. Энн, как всегда, убедить ни в чем не удалось: она намерена продолжать свои любительские кампании и акции, ее совершенно не волновала перспектива стать посмешищем для всего Марса.

— Черт побери, Гелиогабал, или ты настроишь этот проклятый инструмент сейчас же, или я вышвырну тебя из Льюистауна! — в ярости обрушился Арни на бликмена. — Можешь убираться в пустыню и жрать свеклу и коренья вместе с остальными тебе подобными.