Юрий Иванович - Капризная Фортуна

Вот такая история. Но адмиралу Ньюцигену было плевать на влюбившегося княжича, он не на шутку распереживался по поводу его святости, Высшего проповедника Менгары. Поэтому не стал слишком церемониться с пленными, а решения принимал, не снижая скорости движения. В мгновение ока живые и мёртвые противники были раздеты, а их форму и шлемы с плащами напялили на себя воины эскадры. И вот уже пятнадцать подставных гвардейцев князя мчатся обратно к своим товарищам по оружию, а у них якобы на хвосте сидит сотня обозлённых и улюлюкающих врагов.

Естественно, что и Ураган со своей уникальной скоростью имел немалое значение в предстоящем сражении. Он легко обогнал всех и доставил нужную информацию Менгарцу и его отряду. А там словно только и ждали этого момента. Ещё чуть раньше Мурчачо отыскал великолепный распадок, по которому не скрываясь, почти в полный рост можно было промчаться к роще с засадой. А когда услышали гомон начинающегося сражения со стороны залива, то ударили дружно и со своей стороны.

У паники глаза велики. Похоже было, что не бывавшие в серьёзных заварушках гвардейцы княжества готовы сразу разбегаться при виде погони за полутора десятком их же товарищей. Княжичу буквально чудом и на последнем истерическом крике удалось заставить своих воинов оставаться на позициях и готовиться к сражению. Не слишком помогало и утверждение, что противника заведомо меньше. Простая арифметика тут не проходила, ибо даже «небитые» хорошо знают, что за одного «битого» их отдают парой. А то и тройкой.

Но апофеоз поражения грянул в тот момент, когда пропущенные за спину товарищи стали разворачиваться и безжалостно рубить своих же. И в тот же момент в тылах раздались предсмертные крики ужаса и боли. Там орудовал огромным двуручным мечом тот самый «свояк», на которого и велась основная охота. Держащиеся у него на флангах лучники отстреливали издалека лучников княжества, а единственный мечник всё рубил и рубил, словно монстр-дровосек из жуткой сказки. Вдобавок уже в нескольких метрах от рощи пылила улюлюкающая волна хорошо обученных и закалённых в сражениях кавалеристов.

Опять-таки чудом, но отчаянный крик Люжира «Мы сдаёмся!» услышали все его воины. Все как один побросали оружие в стороны и плашмя попадали животами на землю. Наверное, именно поэтому в живых среди носителей коричневых плащей осталось чуть более ста тридцати человек. Судя по раскрасневшемуся и раздухарившемуся Менгарцу, могло и тех не остаться. К тому же он выглядел жутко разозлённым, что его продвижение к цели осмелился приостановить какой-то там глупый влюблённый болван. Не успел он выслушать доклад одного из своих помощников из встречной сотни, как сразу взорвался криками:

– Ну! И где этот Люжир?! Живой или, на его счастье, уже разрублен пополам?

– Живой, ваша святость! – со злорадством ответили из ближайшего кустарника и на чистое место вытолкали изрядно помятого, но живёхонького княжича. – Вот он! Пытался притвориться простым воином.

– Ну что, мало от меня при прошлой встрече получил?! – угрожающе двинулся ему навстречу Виктор. – Сейчас я тебе ещё и нос с челюстью поломаю!

От немедленной расправы наследника независимого государства спас чинно подъехавший на своей лошади адмирал Ньюциген. Хотя отвлечённый от событий вопрос он задал будничным голосом и совсем негромко:

– Когда отплываем?

Но зато Виктору это помогло вернуться в реальность и осознать бессмысленность готовящегося рукоприкладства. Он резко развернулся на каблуках, поспешил к своей лошади и уже на ходу стал отдавать распоряжения:

– Люжира и всех его товарищей вкупе с десятниками связать и немедленно доставить на борт флагмана. Они поплывут с нами. Остальных пленных сковать одной цепью и тоже как можно быстрей погрузить в трюмы двух остающихся фрегатов. Пусть нас догоняют на пути к дамбе! А там посмотрим, что с ними делать! – Уже сидя в седле, грозно нахмурился в раздумье и, словно размышляя вслух, громко добавил: – Хотя зачем они нужны? Просто скормим кашьюри, если те полезут валом, и конец всей войне.

Этого было достаточно, чтобы в глазах пленников появилась застывшая безысходность и полное безразличие к собственной судьбе. Никто из них в дальнейшем даже не помыслил о побеге или каком-либо сопротивлении. Что лишь улучшило взаимопонимание при последующих допросах. Их Менгарец не стал откладывать на долгое время, тем более что до траверсы со столицей независимого княжества намеревались добраться в полдень. Как только проверил ведущуюся сборку пороховых фугасов, так и поспешил в боцманскую каптёрку, где моряки временно устроили некое подобие допросной комнаты. Причём развешанные по стенам крючья, пилы и молотки использовать при сборе сведений никто не собирался, но зато они служили отличным антуражем для повышенной болтливости. Достаточно было задать нужный вопрос, как многословные ответы могли литься без остановки.

Не оказался каким-либо исключением и княжеский сын. В течение недолгого времени он поведал все тайны Керранги, которые знал и о которых только догадывался. Особенно он старался отвечать обстоятельно по поводу императора Гранлео и всего, что с тем было связано. Конечно, он частенько не знал правильных названий и не понимал элементарных действий правителя Сангремар, но в случаях неясностей или разночтений того или иного действия Виктор сам прекрасно додумывал, что, где, откуда и как называется.

Картина всего паломничества получалась следующая. Перед преодолением перевала Отшельников император, невзирая на то, с наследником он прибыл или сам, каким-то способом, скорее всего дистанционно, поднимал на телескопических ногах обе «Пирамидальные смерти», а раз в два или три визита позволял себе сделать несколько громких и впечатляющих «ба-бах» по окружающим горам. Затем ему, или им, предоставляли скоростную карету и, меняя несколько раз в пути лошадей, доставляли в Чаолу. В столице княжества всё уже зависело от воли, желаний и настроения Гранлео. Порой он задерживался и больше чем на неделю, участвуя в пышных празднествах, карнавалах и церемониях, посвящённых его визиту. Порой его пребывание проходило тихо и незаметно, но всегда деловая часть паломничества состояла из четырёх дней. Первый он посвящал обследованию всего, что касалось диспектсора. В том числе и приводил в надлежащую готовность имеющиеся внутри таинственного устройства многочисленные приборы, силовые установки и передвигал собственноручно тяжеленные накопители. При этом Гранлео, если находился в Чаоле без сына, никогда никого не брал себе в помощники, страшно уставал, несмотря на свою легендарную силу, и полностью выматывался к концу первого дня.