Юрий Иванович - Земля в иллюминаторе (сборник)

И тут Мария прямо-таки впала в истерику:

– Как ты смеешь?! Каждый человек обязан уважать права другого и всегда выполнять свои обязанности перед обществом! И ты мерзкий тип, если поступаешь подобным образом!

– Дура!!! Да ты на себя посмотри!!! – воскликнул Даниэль.

– Я дура?!?! – она в ярости затопала ногами и потом бросилась на него, пытаясь не то задушить, не то выцарапать глаза. Но Даниэль словно ждал подобного и был к этому готов. Левой рукой он отвел руки Марии в сторону, а правой наотмашь, с порядочной силой нанес звонкую пощечину. Взвизгнув, она попыталась снова броситься на него с растопыренными пальчиками, но тут же получила еще более сильный удар с другой стороны.

Со страхом отпрянув от Даниэля, она почувствовала соленый привкус крови во рту. Она была в ужасе. Ее, ни разу в жизни не битую, ИЗБИЛИ!!!

– А-а-а-а-а! – с бешеной злостью завыла она, вытирая тыльной частью ладони кровь, сочащуюся из разбитой губы. – Все! Тебе это так не сойдет! Ты не имел права поднимать на меня руку! Все! Я иду в полицию, я иду снимать побои, я тебя по судам затаскаю!..

– Ты!? – он закричал на нее с издевкой. – Да кто тебя слушать станет? Я уж не говорю, что тебе кто-то поверит!

– Ах, так?! – Мария схватила со столика свою сумочку. – Не надейся, полиция с тобой разберется!!! – и бросилась к двери, а потом по лестнице вниз.

– Давай, давай! Жалуйся, кому угодно! – кричал Даниэль ей вслед из двери. – И заодно расскажи всем, как ты выполняешь свои обязанности перед обществом: позабыв о сотне людей, которые на тебя работают, многочисленных родных и знакомых, которые тебя не могут даже увидеть, и о дорогих для тебя цветочках, которые ты даже не поливаешь!

Потом, прислушавшись к удаляющемуся стуку каблучков, аккуратно захлопнул входную дверь. С верхнего этажа, по лестнице, тихонько спустилась его жена.

– Господи! Я слышала, как вы орали друг на друга!

– Да уж! – Даниэль тяжело вздохнул и посмотрел на свои руки. – Мне пришлось ее даже побить.

– Бедненький! – хрупкая фигурка жены прижалась к нему с жалостью. – Не расстраивайся так, может, ей это поможет.

– Надеюсь… Но я еще ни разу в жизни не ударил женщину!

– Ну что ж сделаешь, – философски заметила она, увлекая своего мужа за локоть по ступенькам. – Иногда это даже полезно.

– Вот уж не знал! – удивился он с воодушевлением. – Спасибо за просвещение!

– Но всегда помни о последствиях! – нравоучительно заметила она. – Они могут оказаться для тебя очень печальными!

– Да! – согласился Даниэль. – Уже имею проблемы с полицией!

– Полиция – это цветочки! – его жена почти повисла у него на руке. – Моя месть была бы куда страшнее! – и она выразительно и звонко щелкнула белыми зубками. Даниэль в ужасе попытался вырваться, свободной рукой прикрывая оголенную шею.

А Мария мчалась по улице, не осознавая, куда и в какую сторону. В ее голове звенели последние слова Даниэля: «Не поливаешь!» «Какое его дело?! Они мои, что хочу, то и делаю!», а потом: «А почему действительно не полила? Неужели все это время они стоят без воды?! Или, может, все-таки?.. Да нет, не поливала. Ну как же я так, ведь так нельзя! Они-то ведь хотят жить! И зависят только от меня. Тут он прав! Но при чем здесь знакомые и родственники? У меня горе, мне не до них! Хотя… У них ведь тоже! Хоссе ведь родной брат Даниэля, ему ведь тоже тяжело! А мать, а отец?!»

Мария даже остановилась на мгновение, осознав, что виделась с ними только на похоронах. «Ведь для них он вообще самый родной и близкий! Как же я о них забыла? Кажется, они хотели со мной увидеться? Как глупо и нехорошо! Надо к ним поехать! Сегодня же! А куда это я несусь? Ах да, в полицию!» Она остановилась и с удивлением заметила, что находится возле своей фирмы, почти возле самых парадных дверей. Через огромные стекла был виден охранник, который уже стоял у дверей, готовый их открыть, как только она подойдет поближе. Он деликатно посматривал в ее сторону, явно не решаясь выйти на улицу к ней навстречу. «Сотня людей! – вспомнила Мария. – Ну не сотня, а всего девяносто шесть человек! Но… Все-таки… Они ведь действительно зависят от меня, а я о них забыла!» Она вспомнила, сколько лет было потрачено на создание фирмы, как долго она подбирала и складывала коллектив, какие у всех прекрасные отношения не только на работе, но и после. «Ведь они мне тоже как семья! Большая дружная семья!» И она быстрым шагом вошла в моментально распахнутые перед ней двери.

Через пару часов она позвонила на мобильник Даниэля.

– Привет! Ты еще в городе?

– Да! Я тут с женой, надо было кое-что купить, – последовал настороженный ответ.

– Вы бы не могли меня захватить с собой, – попросила Мария. – Хочу увидеться с мамой и отцом.

– Даже не знаю… – в задумчивости ответил Даниэль.

– Что такое, почему? – она даже заволновалась.

– Да вот, ушел в подполье, – стал объяснять он. – Приходится скрываться от полиции.

– Да брось ты! – все поняла она. – Как-нибудь разберемся между собой, – и миротворчески добавила: – По-семейному.

– Хорошо! Мы будем у тебя через час! – потом не сдержался и все-таки добавил: – Если это, конечно, не ловушка!

Так Мария-Изабель вернулась к жизни. Но печаль всегда неизгладимо присутствовала рядом с ней. Она забыла, что такое смех, а если и улыбалась, то только по случаю, из обязанности, да и то крайне редко. Она совершенно перестала совершать любые поездки для отдыха и не выделяла себе времени для праздных прогулок. Все, даже малейшее свое свободное время она посвящала какому-нибудь занятию, чаще всего связанному с ее работой. Она старалась как можно больше себя выматывать, чтобы, придя домой, без сил свалиться на кровать и сразу уснуть. А с утра, лишь открыв глаза, моментально находила с десяток причин для того, чтобы вскочить, даже в выходные, и загрузить себя работой.

Потому что она боялась оставаться наедине со своими мыслями. Она, так реально смотрящая на все в своей жизни, соизмеряя все только с действительностью, с растерянностью и даже с ужасом стала замечать за собой, что начинает жить в каком-то вымышленном и несуществующем мире. Особенно по ночам, когда ее вдруг одолевала бессонница.

Виной тому была сказка-фантазия, рассказанная ей Хоссе в самом начале их совместной жизни.

«Какой смысл был ему заставлять меня о ней вспомнить именно после того, как с ним что-нибудь случится? Или, если вернее, после того, как он умрет? Он ведь был очень добрый и страстно меня любил. Он бы не захотел моих лишних терзаний и мучений, которые я бы получила, после того, как его не станет. Значит, все-таки была у него какая-то уверенность в том, что он мне рассказывал, ну хотя бы мизерная, хотя бы мало-мальски осуществимая и возможная!