Филип Дик - Лабиринт смерти (сборник)

— С удовольствием. — Барроуз бросил насмешливый взгляд на своего адвоката, очевидно, вся ситуация забавляла его. — Человек — это двухвостая редька. Вам знакомо такое определение, мистер Линкольн?

— Конечно, сэр. Именно такое определение дает Шекспир устами Фальстафа [15] «…напоминал двухвостую редьку–раскоряку с пририсованной сверху головой». — «Генрих IV». Часть вторая, действие III, картина II (перевод Б. Пастернака). , не так ли?

— Точно. А я бы добавил: человек — животное, которое имеет привычку носить в кармане платок. Как вам это? Шекспир не говорил такого?

Сами знаете, что нет, сэр, — тепло рассмеялся симулякр. — Но замечание хорошее, я ценю ваш юмор. Если вы не против, я даже использую его в своей речи.

Барроуз благосклонно кивнул.

— Благодарю, — продолжал Линкольн. — Итак, вы характеризовали человека как животное с носовым платком. В таком случае, а что же вы называете животным?

— Ну, уж точно не вас. — Засунув руки в карманы, Барроуз самоуверенно глядел на собеседника. — Животное характеризуется биологическим составом и наследственностью, чего вы, в частности, лишены. Внутри вас провода, микросхемы, переключатели и прочее. То есть вы представляете из себя машину— наподобие электропрялки или, скажем, паровой машины.

Он подмигнул Бланку.

— Как вам это, Дэвид? Паровая машина, апеллирующая к статье Конституции, которая здесь упоминалась? Имеет ли она право есть свой хлеб подобно белому человеку?

— А умеет ли машина говорить? — спросил симулякр.

— Конечно. Радио, фонограф, магнитофон, телефонный аппарат— все они болтают, как безумные.

Симулякр задумался. Вряд ли ему доводилось слышать все приведенные названия, но природная проницательность подсказывала правильный ответ. К тому же, у Линкольна было время на размышления, а думать–то уж он умел! Мы не раз имели случай в этом убедиться.

— Отлично, сэр, а что же такое, по–вашему, машина? — задал он очередной вопрос.

— Вы сами. Эти парни сделали вас, и, соответственно, вы являетесь их собственностью.

Удивление с оттенком горечи отразилось на длинном бородатом лице симулякра.

— Но тогда и вас, сэр, можно назвать машиной. Ведь если я являюсь созданием «этих парней», то вас создал Всевышний, по своему образу и подобию. Я согласен со Спинозой, иудейским философом, который рассматривал животных как умные машины. Мне кажется, определяющим моментом здесь является наличие души. Машина может делать что–то так же, как человек. Но у нее нет души.

— Души вообще не существует, — возразил Барроуз — Это фикция.

— Тогда выходит: машина — то же самое, что животное, — сухо, терпеливо объяснял симулякр, — а животное — то же, что человек. Разве не так?

Животное сделано из плоти и крови, а машина из ламп и проводов, как вы, уважаемый. О чем вообще спор? Вы пре красно знаете, что вы машина. Когда мы вошли, вы сидели здесь один в темноте и размышляли именно об этом. И что же дальше? Я знаю, что вы машина, и мне плевать на это. Меня больше интересует, хорошо ли вы работаете? Как выяснилось — не настолько, чтоб меня заинтересовать. Возможно — в будущем, когда у вас поубавится пунктиков. Пока же все, на что вы способны, — это болтовня по поводу судьи Дугласа и бесконечные политические и светские анекдоты, которые никому неинтересны.

Его адвокат Дэвид Бланк обернулся и посмотрел все с тем же задумчивым видом.

— Думаю, нам пора возвращаться в Сиэтл, — сказал ему Барроуз. После чего, подводя итог, объявил нам с Мори:

— Итак, вот мое решение. Мы заключаем с вами сделку при условии владения контрольным пакетом акций. Так, чтобы мы могли диктовать политику. Например, на мой взгляд, идея Гражданской войны абсолютно абсурдна. В том виде, в котором сейчас существует.

— Н–не понял, — растерялся я.

— Предложенная вами схема реконструкции Гражданской войны осмыслена только в одном–единственном варианте. Готов поспорить, вы ни за что не догадаетесь! Да, мы восстанавливаем эту историю силами ваших роботов, но для того, чтобы мероприятие принесло выгоду, требуется непредсказуемый исход. И организация тотализатора.

— Исход чего? — все еще не понимал я.

— Войны. Нужно, чтобы зритель не знал заранее, кто победит: серые или синие.

— Ага, типа первенства страны по бейсболу, — задумчиво произнес Бланк.

— Именно, — кивнул Барроуз.

— Но Юг в принципе не мог победить, — вмешался Мори. — У него не было промышленности.

— Можно ввести систему гандикапа, — предложил Барроуз.

Мы с моим компаньоном не находили слов.

— Вы, должно быть, шутите? — наконец предположил я.

— Я абсолютно серьезен.

— Превратить национальную эпопею в скачки? В собачьи бега? В лотерею?

Как хотите, — пожал плечами Барроуз. — Я подарил вам идею на миллион долларов. Можете выбросить ее — ваше право. Но я вам уверенно скажу: другого способа окупить участие ваших кукол в Гражданской войне не существует. Лично я бы нашел им совсем другое применение. Мне прекрасно известно, где вы откопали вашего инженера Боба Банди. Я в курсе, что раньше он служил в Федеральном космическом агентстве, конструируя симулякров для них. Мне–то как раз крайне интересна информация об использовании подобных механизмов в космических исследованиях. Я же знаю, что ваши Стэнтон и Линкольн являются всего лишь упрощенной модификацией правительственного образца.

— Напротив, усложненной, — севшим голосом поправил Мори. — Их симулякры — это примитивные движущиеся устройства, которые используются в безвоздушном пространстве, где человек существовать не способен.

— Ну хорошо, я расскажу вам, где можно, на мой взгляд, использовать ваше изобретение. Скажите, вы могли бы создавать другоподобных симулякров?

— Что? — хором спросили мы с Мори.

— Мне может потребоваться определенное количество таких экземпляров. Ну, знаете, типа семьи из дома по соседству. Веселые, дружелюбные, всегда готовые прийти на помощь. Мы помним таких соседей с детства и всегда радуемся, если, переезжая на новое место, обнаруживаем их рядом. Сразу чувствуешь себя дома, в Омахе, штат Небраска.

После недолгой паузы Мори произнес:

— Этот человек хочет сказать, что собирается продавать множество симулякров. Так что, их можно строить.

— Не продавать, — торжествующе объявил Барроуз. — Дарить. Колонизация начнется со дня на день, мы и так слишком долго ждем этого момента. Но Луна — заброшенное и пустынное место. И людям там будет очень одиноко. Быть пионером вообще очень трудно. Именно поэтому я предвижу большие сложности с застройкой: люди не захотят обживать купленные участки. А я мечтаю, чтоб там выросли целые города. Но для этого надо согреть сердца людей.