Филип Дик - Лабиринт смерти (сборник)

Скинув пальто, она стояла, держа его на руке, пока я не забрал и не повесил в шкаф.

— Ну, говори, куда мне садиться и как? Сюда? — Она уселась на стул с прямой спинкой, сложила руки на коленях и спокойно посмотрела на меня. — Ну как? Что еще мне снять? Туфли? Или всю одежду? Или, может, ты сам любишь это делать? На всякий случай предупреждаю: у меня на юбке не замок, а пуговицы. И, пожалуйста, не тяни сильно за верхнюю пуговицу, она отрывается, мне потом придется пришивать.

Она обернулась ко мне:

— Пуговицы вот здесь, сбоку.

— Это все очень познавательно, — сказал я, — но ничего не объясняет.

— А ты знаешь, чего бы мне хотелось? — ее лицо вдруг осветилось. — Чтобы ты поехал куда–нибудь и привез кусок кошерной говядины и мацу. А еще пиво и халву на сладкое. Знаешь, такую чудесную тонко нарезанную говядину по два пятьдесят за фунт.

— Я бы с радостью, — ответил я. — Но на сотни миль вокруг сейчас этого не достать.

— А в Бойсе?

— Нет, — сказал я. — Да и поздно уже для кошерной говядины. Не в смысле сегодняшнего вечера, в смысле нашей жизни.

Я поставил свой стул поближе и взял ее за руку. Она оказалась маленькой, сухой и довольно жилистой с сильными пальцами. Наверное, из–за ее чертовой мозаики, подумал я.

— Послушай, давай сбежим отсюда, — предложил я. — Уедем куда–нибудь на юг и не вернемся. И никогда больше не увидим этих симулякров, Барроуза и вообще Онтарио.

— Нет, — покачала она головой. — Нам суждено быть связанными с Сэмом, это же носится в воздухе, разве ты не чувствуешь? Смешно, неужели ты думаешь, что можно просто прыгнуть в машину и уехать? Не выйдет, Луис…

— Прости.

— Я прощаю тебя, но не понимаю. Иногда ты мне кажешься ребенком, совсем не разбирающимся в жизни.

— Все, что я делал — так это пытался урвать кусочек реальности здесь, кусочек — там и принимал их в себя. Я похож на овцу, которая выучила один путь на пастбище и никогда не отклоняется от своего маршрута.

— Так ты чувствуешь себя в безопасности?

— Большей частью, но только не рядом с тобой.

Она кивнула.

— А я для тебя тоже пастбище?

— Можно и так выразиться.

С коротким смешком Прис сказала:

Почти как любовь по Шекспиру. Луис, ты должен сказать мне, что собираешься засеять, а после общипать меня. Пастись среди моих прекрасных холмов и долин, особенно на божественно–лесистых лугах, где дикий папоротник и душистые травы в изобилии колышутся на ветру. Ну, мне же не надо все это декла мировать? Или надо? — Она блеснула глазами. — А теперь, ради бога, сними с меня одежду или хотя бы сделай попытку.

И он стала скидывать туфли.

— Не надо, — попросил я.

— Разве мы не миновали поэтическую фазу? Пожалуй, теперь уже можно обойтись без излишних изысков и перейти к более реальным вещам. — Она начала было расстегивать юбку, но я схватил ее за руки.

— Прис, я слишком невежественный, чтоб продолжать, — сказал я. — Во мне нет этого. Слишком невежественный, застенчивый и, допускаю, трусливый. Все происходящее обычно далеко за гранью моих возможностей. Мне кажется, я заброшен в мир, в котором ничего не понимаю. — Я бережно держал ее руки, — Самое лучшее, что я сейчас могу придумать и сделать — это поцеловать тебя. В щечку, если позволишь.

— Ты просто стар, Луис, в этом все и дело. Ты — часть прошлого, отмирающего мира. — Прис обернулась и потянулась ко мне. — Ну что ж, поцелуй, как хотел.

И я поцеловал ее в щеку.

— На самом деле, — усмехнулась она, — если тебе интересно: дикий папоротник и душистые травы вовсе не колышутся в изобилии на ветру. Парочка папоротников да четыре травинки — вот и все, что есть в наличии. Я еще не доросла, Луис. Всего год назад я начала носить бюстгальтер и порой попросту забываю о нем. Да по правде говоря, он мне не очень–то и нужен.

— Можно мне тебя поцеловать в губы?

— Нет, это чересчур интимно.

— А ты закрой глаза.

— Тогда уж лучше выключи свет. — Она высвободила одну руку и потянулась к выключателю на стене. — Подожди, я сама…

— Подожди, — остановил я ее. — У меня совершенно невероятное предчувствие.

Ее рука замерла на выключателе.

— Луис, не в моем характере останавливаться на полпути, а ты сбиваешь меня с толку. Прости, но я должна продолжить. — И она выключила свет.

Комната погрузилась в полную темноту. Я ничего не видел.

— Прис, я собираюсь ехать в Портленд. За кошерной говядиной.

— Куда мне положить юбку? — раздалось из темноты. — Чтобы она не помялась.

— Мне кажется, я смотрю сумасшедший сон.

— Это блаженство, а не сон, Луис, — отозвалась Прис. — Тебе знакомо такое чувство, которое входит в тебя и ударяет в голову? Помоги, пожалуйста, развесить одежду Мне потом надо будет собраться в пятнадцать минут. Ты умеешь заниматься любовью и разговаривать? Или переходишь на хрюканье, как животное?

Я слышал какой–то шелест — Прис раскладывала одежду и шарила в поисках постели.

— Здесь нет кровати, — сказал я.

— Ну тогда будем на полу.

— Твои коленки поцарапаются.

— Твои коленки, Луис.

— У меня фобия, — пожаловался я. — Я не могу без света. Мне кажется, я занимаюсь любовью с чем–то, сделанным из веревок, рояльных струн и старого оранжевого одеяла моей бабушки.

Прис рассмеялась:

— Точно. Это я и есть, — ее голос раздался совсем рядом. — Я почти поймала тебя. Теперь не сбежишь.

— Прекрати, — взмолился я. — Я включаю свет!

Я щелкнул выключателем, и комната залилась светом, который на миг ослепил меня.

Потом прозрел и увидел совершенно одетую девушку — она и не раздевалась вовсе. Я глазел на нее в полном недоумении. Наверное, видок у меня был еще тот. Во всяком случае Прис тихо рассмеялась.

— Шутка. Я хотела тебя подурачить: довести до пика сексуального возбуждения, а потом… — она щелкнула пальцами, — спокойной но–о–о–чи!

Я постарался улыбнуться.

— Не принимай меня всерьез, Луис. Не будь эмоционально зависим. Иначе я разобью тебе сердце.

— А кто зависим? — услышал я свой полузадушенный голос. — Это игра, в которую люди играют в темноте. Я просто хотел, как это говорится… урвать свой кусок.

— Не знакома с таким выражением. — Прис больше не смеялась, ее глаза холодно изучали меня. — Зато у меня есть идея.

— Я еще тебе кое–что скажу, приготовься. У них на самом деле есть говядина в Бойсе. И я смогу без особых проблем достать сколько надо.

— Ты ублюдок! — Сидя на полу, она нащупала туфли и стала их натягивать.

— Прис, песок сыплется в дверь!

— Что? — она огляделась. — О чем ты толкуешь?

— Мы здесь в ловушке. Кто–то высыпал на нас целую гору песка, и мы никогда не выйдем наружу.

— Прекрати! — крикнула она.

— Ты никогда не верила в меня.

— Ну да, а ты пользуешься этим, чтобы мучить меня. — Она бросилась к шкафу за своим пальто.