Филип Дик - Стигматы Палмера Элдрича (сборник)

— Не могу сказать ничего определенного, пока господин Риттерсдорф сам не встретится с Хентмэном; одного вашего желания…

Дверь кабинета открылась, и вошел Банни Хентмэн.

Мэри впервые увидела знаменитого телевизионного комика не на экране, а в жизни, и ей стало интересно: сильно ли он отличается от своего телеобраза? Он выглядел чуть ниже ростом и намного старше, на затылке — солидная лысина. Действительно, в обычной обстановке Банни напоминал продавца вторсырья из Центральной Европы: помятый костюм, редеющие всклокоченные волосы, из угла рта торчит окурок сигары.

Но его глаза! В них светилась необыкновенная теплота, хотя и с оттенком настороженности.

Мэри встала, продолжая разглядывать знаменитого комика. На экране глубина его взгляда не была так заметна: в серых глазах отражался не только ум, а нечто большее… Что именно, она понять не могла. И кроме того…

Вокруг Банни Хентмэна, как ни странно, висела аура страдания. Его облик, лицо, фигура казались пропитаны им.

«Да, — решила Мэри, — вот что выражают его глаза — страдание. Именно. Память боли. Очень давней боли, которую он не забыл и никогда не забудет. Банни Хентмэн пришел в этот мир, чтобы страдать — неудивительно, что он стал великим комиком. Комедия для него — борьба, желание забыться, отбросить нравственную боль… Наверно, именно здесь кроется причина его огромной популярности».

— Бан, — сказал Фелд, — это доктор Мэри Риттерсдорф; ее муж написал те самые тексты для роботов ЦРУ, которые я показывал тебе в прошлую среду.

Комик протянул руку; Мэри пожала ее и сказала:

— Господин Хентмэн…

— Прошу вас, называйте меня как–нибудь иначе, — сказал комик, — ведь это всего лишь мой сценический псевдоним. Мое настоящее имя — Лайонсблад Регаль. Мне пришлось изменить его: кто же выступает на сцене под именем Лайонсблад Регаль? Зовите меня Лайонсблад или просто Блад. Джерри зовет меня Лайрег, с оттенком интимности, — добавил он, не выпуская руки Мэри. — Если что–то мне и нравится в женщинах, так это интимность.

— Лайрег — это твой телеграфный код, ты опять путаешь, Бан, — заметил Джерри Фелд.

— Да–да, — Хентмэн отпустил руку Мэри. — Итак, фрау доктор Раттенфангер…

— Риттерсдорф, — поправила Мэри.

— Раттенфангер, — сказал Фелд, — это по–немецки «крысолов». Не делай больше таких ошибок, Бан.

— Прошу прощения, — комик театрально расшаркался. — Послушайте, фрау доктор Риттерсдоф. Пожалуйста, называйте меня каким–нибудь приятным именем; я жажду поклонения прекрасных женщин, ведь во мне сидит маленький мальчик…

Хентмэн улыбнулся, но лицо — и особенно глаза — продолжали выражать боль и усталость.

— Я найму вашего мужа, если взамен получу возможность время от времени видеть вас… Да, если бы он только догадался о ДЕЙСТВИТЕЛЬНОЙ причине согласия, о так называемом секретном протоколе, как говорят дипломаты… — Он повернулся к Джерри Фелду и добавил:

— Ты–то знаешь, как эти секретные протоколы донимают меня впоследствии…

— Риттерсдорф сейчас живет в старом доходном доме на Западном побережье. Я дам вам его адрес. — Мэри вынула бумагу и ручку и стала писать. — Сообщите, что он вам нужен; попросите его…

— Но он мне не нужен, — спокойно произнес Банни Хентмэн.

— Не могли бы вы все–таки увидеться с ним, господин Хентмэн? — осторожно проговорила Мэри. — У Чака неординарное дарование. Боюсь, если на него не повлиять…

Хентмэн задумчиво провел пальцем по подбородку.

— Вас тревожит его неумение пользоваться своим талантом, поэтому вы и просите за него, не так ли?

— Да, — кивнула Мэри.

— Но это ЕГО талант. Ему решать.

— Моему мужу, — сказала Мэри, — надо помочь. «Уж я–то знаю, — подумала она. — Понимать людей — моя профессия. Чак — зависимый инфантильный тип; его необходимо подталкивать и вести за собой, чтобы он вообще как–то продвигался. Иначе он просто сгниет в какой–нибудь ужасной, грязной дыре — вроде той, где живет сейчас. Или выбросится из окна. Это единственное, что может его спасти. Хотя он сам никогда не признается себе в этом».

Пристально глядя на нее, Хентмэн произнес:

— Могу я заключить с вами некий договор, госпожа Риттерсдорф?

— К–какой договор? — Мэри покосилась на Фелда; лицо продюсера оставалось бесстрастным, он будто отстранялся от разговора, по–страусиному пряча голову в песок.

— Я хочу иногда встречаться с вами, — сказал Хентмэн. — Не по делу, а просто так.

— Но я улетаю с Земли. У меня контракт с ТЕРПЛАНом, и я буду работать в звездной системе Альфа много месяцев, если не лет. — Мэри охватила паника.

— Тогда никакой работы для вашего муженька.

— Когда вы улетаете, госпожа Риттерсдорф? — подал голос Джерри Фелд.

— На днях, — сказала Мэри. — Через четыре дня. Мне надо собраться, пристроить детей в…

— Четыре дня, — задумчиво произнес Хентмэн, продолжая в упор разглядывать ее. — Вы ведь разошлись с мужем? Джерри сказал…

— Да, — ответила Мэри. — Чак уже переехал.

— Давайте поужинаем сегодня вечером. А пока я слетаю к господину Риттерсдорфу. Или пошлю кого–нибудь из своих людей. Мы назначим ему шестинедельный испытательный срок. Он станет писать для нас сценарии. Договорились?

— Я не против того, чтобы поужинать с вами, — сказала Мэри, — но…

— Ну вот и прекрасно! — сказал Хентмэн. — Только поужинать. В любом ресторане Соединенных Штатов, который вы предпочтете.

***

Возвратившись на Западное побережье на реактивном такси, Мэри на городском монорельсе добралась до пригорода Сан–Франциско, где находился филиал агентства ТЕРПЛАН — организации, в которой она с таким желанием собиралась поработать без зарплаты.

Она очнулась от своих дум в лифте, рядом с хорошо одетым, коротко подстриженным молодым человеком. Это был работник агентства, которого звали, как она припомнила, Лоуренс Мак–Рэй.

— Госпожа Риттерсдорф, у нас тут собралась целая армия репортеров, — сказал Мак–Рэй. — Они поджидают вас, чтобы кое–что разнюхать. Вбили себе в голову одну идею и постараются добиться от вас ее подтверждения. Будто наш лечебно–исследовательский проект — просто прикрытие притязаний Земли на возврат Альфы III M2. Что истинная цель нашей экспедиции — восстановление колонии, переброска новых поселенцев и объявление Луны нашей территорией.

— Но она и так была нашей перед войной, — сказала Мэри. — Иначе как бы мы могли использовать ее в качестве лечебного центра?

— Совершенно верно, — согласился Мак–Рэй. Они вышли из лифта и двинулись по коридору. — Но ни один земной корабль не посещал Альфу III M2 в течение двадцати пяти лет, и это, выражаясь юридическим языком, аннулирует нашу юрисдикцию над ней. Пять лет назад Луна заявила о своей независимости, но, если мы высадимся и восстановим лечебный центр с докторами, медперсоналом и прочим, то, как они считают, сможем восстановить свои права, если альфанцы до сих пор нас не опередили. А этого, по нашим сведениям, пока не произошло. Скорее всего, альфанцы еще не оправились после войны. А может быть, просто махнули на эту Луну рукой, решив, что природные условия там слишком чужды для них. Нам сюда, — Мак–Рэй придержал для Мэри дверь; она прошла в зал, и увидела человек пятнадцать репортеров с видеокамерами.