Алексей Евтушенко - Минимальные потери

К чести создателей и экипажа «Неустрашимый» погиб не сразу. Целых двадцать две минуты сопротивлялась углеритовая броня; огрызались лазерные пушки и рельсотроны; держались на боевых постах люди.

И только после того, как прямыми ударами была уничтожена сначала рубка управления, затем маневровые двигатели, грузовой отсек, боевая палуба «Бумерангов» и чуть ли не половина пушек, стало окончательно ясно, что остальное продержится недолго.

К тому же из-за критической нагрузки основной реактор был на последнем издыхании, а потери среди личного состава составляли двадцать процентов. Убитыми и ранеными. Крейсер умирал, но не сдавался. Впрочем, сдаваться было некому. Для того, чтобы сдаться, надо поставить об этом в известность противника. А как это сделать, если с ним нет связи? Посигналить азбукой Морзе при помощи боевого лазера?

– Выстрелов к рельсотронам осталось на пять минут, – спокойно доложил Малковичу командир БЧ-2 Марк Коган. – Потом хоть пустыми бутылками заряжай. Так их тоже нет.

Капитан-командор промолчал. Ему нечего было ответить капитану третьего ранга. Да и не только ему. Вернее, было что, но он пока еще надеялся…

– На что ты надеешься, Иван? – негромко, так, чтобы никто не слышал, осведомился Питер Уварофф. Когда начался бой, он категорически отказался уходить в каюту и, пользуясь своим правом Генерального инспектора СКН и бывшего бригадного генерала, остался в боевой рубке, рядом с Малковичем. Последний не возражал.

– На чудо, Питер, на одно только чудо, – так же тихо ответил капитан-командор.

Дверь, чмокнув, разошлась в стороны, и через порог рубки перешагнул Анвар Исмагилов. Десять минут назад он отправился лично проверить реакторный отсек и вот теперь вернулся.

Вид у старпома был тот еще. Голова перевязана, щеки, лоб и тыльные стороны ладоней густо облеплены противоожоговым пластырем, а вместо рабочего комбинезона – черная парадная форма военкосмолета. Со всеми медалями и знаками различия.

– Ты что, кавторанг, уже на тот свет собрался? – хмуро осведомился Малкович, оглядев старпома с ног до головы. – Небось, и белье чистое надел?

– Разрешите доложить, комбез сгорел во время тушения пожара в реакторном отсеке! – отрапортовал Исмагилов. Было видно, что кавторангу плохо, но он держится. – Надел то, что под руку подвернулось. Не голым же было идти.

– Потушили?

– Потушили.

– Молодцы. Сам-то как?

– Нормально. Дикий хотел оставить в лазарете, но я велел не жалеть пластыря и обезболивающего, и сразу сюда.

Все знали, что старпом не чужд определенной бравады и даже откровенного хвастовства, но прощали ему эту маленькую слабость за честное отношение к делу и золотой голос. Когда Исмагилов брал в руки гитару, в кают-компанию набивалось столько народу, что сесть было негде, и опоздавшие слушали песни стоя.

– Герой, – буркнул Малкович. – Что там в реакторном?

Он спрашивал, поскольку знал – сведениям «бортача» не всегда стоит доверять на сто процентов. Человеческий фактор машина учесть не в состоянии.

– Конец реактору, – сказал Анвар. – Ну, почти. Несколько минут осталось.

– Угроза взрыва?

– Нет, слава аллаху, удержали. Просто конец. Там два прямых попадания было. От того и пожар.

– Потери?

– Двое убиты, трое ранены. Не считая меня.

– А по комму нельзя было доложить?

– Так сгорел комм. Вместе с комбезом.

– Значит, не врет «бортач», – пробормотал Малкович. – А жаль.

«Выходит, и пушкам конец», – хотел сказать Коган, но промолчал. Это было ясно и так.

«Ну что, все? – подумал Малкович. И сам себе ответил: – Все. Чуда не произошло».

– Внимание! – рявкнул он по общекорабельной связи металлическим, полным властной силы голосом: – Внимание всем! Говорит капитан-командор Иван Малкович. Экипажу приказываю немедленно покинуть корабль в аварийных капсулах! Повторяю! Всем немедленно покинуть корабль в аварийных капсулах, согласно инструкции!

Он отключил связь. Присутствующие в рубке смотрели на командира молча и растерянно.

– Вы что, охренели? – осведомился Малкович. – Приказа не слышали? Вон все отсюда! Старпом, ты лично помоги Дикому с эвакуацией раненых.

– Есть!

– Выполнять, сукины дети!!

Из боевой рубки капитан-командор вышел последним.

А когда вернулся – в полной парадной форме и бутылкой коньяка в руке – обнаружил там Генерального инспектора СКН.

Питер Уварофф, облаченный в хороший костюм изысканного покроя, при галстуке и начищенных до зеркального блеска черных остроносых туфлях, сидел на месте старпома и покуривал толстую шикарную сигару. Курить на борту крейсера было запрещено под угрозой немедленного увольнения и списания на Землю.

Малкович покосился на инспектора, сел на свое место, поставил бутылку на командирский столик-планшет.

– Как я понимаю, моему приказу, господин Генеральный инспектор, вы отказываетесь подчиняться?

– Правильно понимаешь, – ответил Уварофф. – Стар я уже в аварийных капсулах по космосу носиться. Тесно там.

– А жизнь?

– Она прожита. А лучшей смерти трудно пожелать. К тому же вдвоем помирать веселее.

– Пошли, – сказал капитан-командор, глядя на сообщения «бортача». – Пошли аварийки. Две, пять… восемь, девять… комплект. Ну, дай бог, чтоб все живые остались…

Он машинально бросил взгляд на обзорный экран и тут же отвел глаза – внешние камеры и сенсоры, включая антенны радиосвязи, были сожжены. Фактически крейсер «Несокрушимый» уже умер. И оставалось лишь дождаться, когда враг уничтожит останки.

Питер Уварофф достал из внутреннего кармана пиджака еще одну сигару и протянул ее Малковичу.

– Рекомендую, – сказал он. – Нет ничего лучше хорошей гаваны перед смертью.

– Вместе с глотком хорошего коньяка, – усмехнулся капитан-командор, принял сигару и решительно взялся за бутылку.

Следующие два с лишним часа два старых воздушных и космических волка – пусть один и годился второму в сыновья – провели совершенно замечательно.

Когда прикончили коньяк, инспектор сходил в свою каюту за виски, а затем снова настал черед коньяка. Уже другой бутылки. Реактор все еще отдавал остатки энергии, и гравигенераторы Нефедова продолжали работать, хотя с каждой минутой сила тяжести падала и к исходу второго часа составляла одну восьмую обычной земной. Но в боевой рубке пока горел свет, и циркулировал воздух, и даже «бортач» время от времени, пока его не отключили к чертям, чтобы не мешал, пытался докладывать, сколько времени осталось до полной остановки реактора и перехода систем жизнеобеспечения на запасные аккумуляторы.

Так что капитан-командор Иван Малкович и Генеральный инспектор СКН Питер Уварофф ничего не знали о том, что буквально через несколько минут после того, как все аварийные капсулы ушли к Земле (ушли спокойно, их не преследовали и по ним не стреляли), пространство вокруг сферы боя вспучилось девятью невероятной красоты радужными пузырями, из которых, словно разъяренные джинны из распечатанных кувшинов, вывалились девять кораблей, напоминающих размерами и очертаниями тот, который совсем недавно дрался с чужими у Марса.