Игорь Марченко - Глаза цвета стали

– Извини, – я хлопнул его по плечу. – Не хотел тебя расстраивать раньше времени.

– Ты ведь знаешь, чтобы расстроить меня сложно. Не делай так больше, а то потеряешь мое доверие. Я хочу узнавать новости первым, а не меж строк из мата Высокова.

– Обещаю, этого больше не повторится.

Машина остановилась у баррикады ополченцев, и дальше мы шли пешком. Антон то и дело поглядывал на меня искоса и, морща лоб, бормотал себе под нос неразборчивые слова. Я не обращал внимания на его поведение, хоть и знал, что он начинает о чем-то догадываться. Не в первый раз после укола антиоксиданта у меня случались приступы дурного настроения, а иногда и псевдо расстройства желудка – нужно же мне было как-то объяснять свое отсутствие. Если так пойдет и дальше, меня вскоре вычислят. Мне была не по душе идея рассказать ему всю правду, но иного выбора не было – без лекарств, которые раньше доставала Светлана, эти антиоксиданты однажды прикончат меня. С напарником я всегда мог поговорить по душам на чистоту в надежде на понимание и сочувствие. Он мой друг и поэтому я мог доверять только ему.

– У тебя со здоровьем все нормально? – неожиданно спросил Антон. – Выглядишь хреново.

– Да все пучком, а почему ты спрашиваешь?

– Мне показалось, ты уходил к Мари бледный как сама смерть.

– Просто вымотался пока бежал. – Как можно беспечнее пожал я плечами.

Антон понятливо кивнул, сделав вид, что это объяснение его удовлетворило, но в глазах осталась тревога. Определенно он что-то подозревал, но пока не решался на разговор.

– Бежали вы так, что любо дорого посмотреть, словно за вами гнался сам Дьявол. Может, расскажешь, что вы там такого увидали? Ведь не мертвецов же испугались?

– Ничего особенного, просто чуть не попали в ловушку Толстяка…

– Да ладно, мне то не заливай. Я видел в бинокль ваши выпученные от страха глаза. Колись.

К счастью мы уже подошли к дому Старейшин, что избавило меня от ответа.

– А, капитан Алешин! – расплылся при виде меня в радостной улыбке глава Совета, старейшина Хабаки. – Нам очень льстит, что Вы не равнодушны к нашим женщинам, но не забывайте, что идет война, и Вы обязаны присутствовать на всех наших совещаниях и церемониях. Вы ведь не желаете нанести нам обиду? Где Ваш меч?

– Я оставил его дома. – Ответил я, заметив недобрый блеск в глазах Комишира.

– А можно поинтересоваться по какой причине? – неожиданно выкрикнул названный брат.

– Иначе у меня непременно возникнет желание, срубить твою пустую голову!

Комишира взвился со стула и яростно подошел ко мне:

– Ха! Остряк! Ты просто знаешь, что без меча поединка между нами не состоится. Ты специально его оставил, тем самым тянешь время! Думаешь, что я полный дурак?

– Я не думаю, а знаю, – парировал я. – Ты никогда не отличался особым умом.

Комишира победоносно обернулся к Старейшинам и быстро заговорил по-японски:

– Достопочтимые отцы, этот чужак снова оскорбил меня, но он дал клятву на поединок, а теперь трусливо пытается ее нарушить. Вы знаете, как небеса карают клятвопреступников? Сначала они насылают на людей давших ему пищу и кров голод и мор, а потом проклинают всех, кто окажется с ним рядом. Я требую высшей справедливости, которая будет заключаться в выборе богов во время поединка. Клянусь Буддой, я не буду убивать этого нахала, а всего лишь хорошо проучу, чтобы он впредь не вел себя столь дерзко и вызывающе.

Слушая его речь, я недобро улыбнулся, наблюдая, как старики согласно закивали головами. Похоже, от поединка мне не отвертеться. Не то, что бы я волновался по этому поводу, просто не хотелось тратить силы и нервы на драку с этим молокососом. Мне вообще его ненависть была не совсем понятна. Да, его отец обучил меня бою на мечах и часто делился своими размышлениями о бытие, но даже я был для него гаиджином – чужаком. Комишира другое дело, его плоть и кровь. Старик очень огорчится, если узнает, что я скрестил свой меч с мечом его сына. Он всегда учил сдержанности. Умный полководец завершает войну, даже не начиная ее.

– Довольно этого спектакля! – прервал я пламенную речь Комишира. – Если ты желаешь подраться, я тебе это легко организую. Но помни. Если победителем окажусь я, ты вернешься домой к своему отцу. Я постараюсь вздуть тебя с минимальным ущербом для твоего здоровья.

– Странные слова для человека, забывшего свой меч дома! – ухмыльнулся японец, медленно обнажая катану и направляя мне в грудь. – Что мне мешает прикончить тебя прямо здесь и сейчас? А может мне отрезать тебе что-нибудь другое вместо ушей? Я уверен эта маленькая шлюшка Мари примет тебя и таким. Ты даже сможешь петь чудным фальцетом…

Покраснев от гнева, я коротко поклонился Старейшинам и, скидывая с себя бронежилет, вышел на улицу, приглашая за собой Комиширу. Он с гнусной ухмылкой вышел следом, небрежно держа меч на своем плече.

– Чем же ты собрался защищаться “брат”? Уж не своим ли дурацким чувством юмора?

Старейшина Хабаки, сердито наблюдая за нашей перепалкой, неожиданно извлек свой меч и порывисто протянул его мне рукоятью вперед, придерживая за лезвие.

– Я буду очень горд, если Вы примите на время поединка мой. Это хороший меч.

Проверив балансировку, насколько раз махнул перед собой для пробы. Рукоять удобно лежит в руке, становясь ее продолжением. Я слегка поклонился в знак признательности. Пусть клинок не такой тонкой работы как мой, но важен не металл, а рука, которая его сжимает. Я принял стойку чудан-но камаэ. В такой стойке меч расположен на среднем уровне, как, будто я собрался уколоть соперника в грудь или солнечное сплетение. Локти выдвинуты чуть вперед, всем видом показывая готовность выполнить ”цуки” или укол по нашему. Некоторые самураи считали эту позицию очень сильной, а я из личного опыта могу сказать, что противник, ставший в нее, делается каким-то ”неудобным”. Комишира принял такую же стойку, скрестив меч с моим. Чтобы без риска для жизни стоять, таким образом, нужно быть абсолютно уверенным в быстроте реакции и способности адекватно оценивать происходящее.

Комишира тихо шепнул, так чтобы никто кроме меня, его не услышал:

– Если Будда мне будет благоволить, я докажу что мой отец ошибся в выборе ученика.

Сконцентрировавшись на мече, я почувствовал, как от моих рук и далее по лезвию, потекла энергия, усиливая любой удар во много раз. Классический захват длинной рукояти представляет для мастера широкое поле возможностей, а сила концентрированного удара такова, что за тысячу с лишним лет человечество так и не изобрело ничего лучше. Доподлинно не известно, пользовались ли могучие русы или северяне какими-нибудь особыми секретами во время битвы на своих чудовищах, но удержание в руках японского меча подчинено неукоснительным правилам, писаными реками человеческой крови.