Вячеслав Кумин - Рождение империи

— Значит, другого выхода не было, — сказал Кентавр. — Не выкупили свои корабли торгаши… Видать, страховка все покрыла…

Собутыльники подняли удивленные глаза и согласно закивали головами.

— Тоже может быть…

— Ну вот, — продолжил Кентавр, — что Ониксу еще с этими кораблями делать, если их не выкупают хозяева? Только продать независимым, чтобы получить хоть что-то.

— Не, я, конечно, понимаю, что продавать наши корабли независимым — хороший бизнес, — снова взял слово Фрез, выпив очередную рюмку виски, — но, с другой стороны, я ожидал получить от подобной сделки барыш покрупнее.

— Да! — хором подтвердили остальные, недовольные низкими премиальными.

— Ты хочешь обвинить камрад-президента в крысятничестве? — с угрозой, несмотря на изрядную стадию опьянения, спросил Дмитрий, хмуро взглянув на камрада Лоренца.

Ведь Оникс — его брат, главное, не сболтнуть это по пьяни, защищая родную кровь. Поскольку никто ничего не знает про их родство.

— Нет, что ты, — остудил свой пыл Фрез. — Но сам посуди… Мы продали почти полсотни кораблей и что с этого получили? По жалких сто тысяч!.. А экипажи и того меньше… Где деньги, спрашивается?

— А тебе не приходило в голову, что остальные деньги идут на общее дело, Фрез? Оружие, боеприпасы, провиант, топливо, запчасти… все это, между прочим, стоит денег, и немаленьких. Опять же новые корабли надо оснащать более мощным оружием и защитой…

— Я о чем и толкую, Кентавр! — громким шепотом заговорил пират. — Только подумай, какой геморрой на свою задницу мы получили, продав корабли независимым… Теперь вместо того чтобы спокойно подойти к планете и без проблем прошерстить ее, нам приходится воевать против собственных кораблей, которые мы когда-то захватывали… Теперь столько риска, а о прибыли я и вовсе молчу… Зачем? Теперь львиная доля добычи уходит на ремонт и обслуживание наших громад…

Дмитрий Баренцев хмуро уставился в свой стакан. Действительно, все это выглядело очень непоследовательно, нелогично, странно, и ответить на вопрос Фреза ему было нечего.

— Я начинаю с ностальгией вспоминать старые времена, когда у нас были небольшие корабли и мы были вольными охотниками космоса, — мечтательно произнес Фрез, размахивая стаканом и расплескивая по столу его темно-коричневое содержимое. — Вместо этого мы теперь сидим на одной планете и не смеем носа казать в другие миры. Там нас тут же захомутают и отправят на нары, причем пожизненно. Скукотища…

Старые пираты тоже загрустили, отдавшись воле течения реки памяти.

— Зато теперь мы сила! — выкрикнул откровенно пьяный Дренаж, командир еще одного корабля-носителя.

— А толку?..

— Я чую измену, — хмыкнул Дмитрий, оглядев собравшихся, и сам не понял, чего больше в его голосе: реальной угрозы расправы за возможный мятеж, за его малейшие признаки, или иронии и грустного воспоминания о былом.

«Да, тогда действительно все было проще и веселей», — подумал он, опрокидывая очередную стопку.

Поняли его сомнения и остальные пираты, и потому никто не спешил клясться в личной преданности камрад-президенту.

— Я слышал, Оникс, э-э… в психушке раньше лежал, — вдруг совсем тихим голосом заявил Триплекс, исподлобья быстро стрельнув глазами на камрадов, особенно долго задержавшись на Кентавре — втором человеке после камрад-президента.

— Кто тебе сказал такую чушь, Трип?! — встрепенулся Дмитрий Баренцев, в упор взглянув на камрад-капитана.

— Никто… просто общий слух ходит, — смутился тот, пьяно улыбнувшись.

— Да за такое надо сразу башку рубить! — продолжал бушевать Дмитрий.

— Успокойся, Кентавр, это просто глупые слухи… лучше выпей, — подлил Баренцеву в стакан порцию спиртного Лоренц.

— А вообще, если подумать, камрады, — проронил Бзежинсон, легкомысленно взмахнув рукой, — в этом что-то есть…

— О чем подумать?! Что в этом есть?! — продолжал бушевать Дмитрий Баренцев, резко отстранив от себя рюмку.

— Успокойся, Кентавр… ничего такого… Просто я говорю, что слухи на пустом месте не родятся, как нет огня без дыма…

— Дыма без огня, — поправил Дренаж, подняв голову от стола и снова стукнувшись лбом о столешницу и уже в таком положении сдавленно добавив: — Огонь без дыма как раз развести можно, если дрова сухие… Я уже молчу о всяком химическом и газовом огне…

— Точно, камрад… Дыма без огня не бывает… О чем я? — беспомощно огляделся на товарищей камрад-полковник, сморщив лоб в попытке ухватить ускользающую мысль.

— О… хм-м… нашем камрад-президенте… дескать, он лечился… — напомнил Триплекс, завязавший разговор на неловкую тему и потому помнивший нить разговора, опасливо взглянув на Дмитрия.

— От чего?

— Ну-у… от чего обычно в «желтом доме» лечатся… не от сифилиса же.

— Вспомнил! Как я уже сказал, огня без дыма не бывает…

— Дыма без огня… — вновь поправил Дренаж глухо, уже не отрывая головы от стола.

— Стоп… — резко поднял руки камрад-полковник и сдавил виски. — Мы повторяемся… к черту дым, к черту огонь… Я хочу сказать, что ды… что просто так слухи не возникают.

— Это ты тоже говорил…

Но Бзежинсона уже было не сбить с мысли, он словно не давал ей выскочить из головы, продолжая сжимать пульсирующие виски руками. Камрад-полковник продолжил назидательным тоном, как иногда любил говорить, из-за чего получил соответствующее прозвище Академик:

— Народ все видит, все понимает, пусть неосознанно…

— Ты сам понял, чё сказал, Академик? — удивился Триплекс. — Лично я слова по отдельности разобрал, а вот смысл предложения в целом чего-то не уловил… Не мог бы ты без заумствования?

— Хм-м… давайте попробую попроще… — усмехнулся Бзежинсон. — Для тех, у кого в башке одна извилина, и то искривление под микроскопом не сразу увидишь, поясняю…

— Ты, кажется, нарываешься на неприятности, камрад-полковник! Не смотри, что званием выше, я тебе эти извилины быстро распрямлю, и станешь ты не Академиком, а…

— Заглохните! — в самом начале пресек возможный мордобой Дмитрий Баренцев.

— Но…

— Я сказал: заглохни, Трип.

Трип обиженно замолчал, исподлобья взглянув на победно улыбающегося Академика, собравшегося продолжить прерванную лекцию.

— И ты тоже заглохни, — остановил его камрад-адмирал и, осмотрев всех за столом, твердо добавил: — Остальным так же советую особо на эту тему не распространяться…

— Мы-то, может, и не будем, но слухи — дело такое, что приказать им исчезнуть невозможно, — все же заметил Академик.

— Я сказал и больше повторять не буду.

На этом празднование как-то само собой затихло, и вскоре камрады на нетвердых ногах стали расходиться кто куда. Кого вообще выводили под руки, а кого и вовсе выносили. Для этого даже специальная команда при барах имелась.