Антон Грановский - Жестокая Земля: Соло-Рекс

— Как торжественно, — усмехнулся техник. — Еще немного, и ты скажешь, что серая мантия — это подсознание Земли. Ее, так сказать, «темная материя». И что планета, на которой когда-то жили наши предки, сошла с ума. Рехнулась, как телеоник Моузес.

— Это имело бы смысл, — заявил Клов.

— Чушь! Вы там, в Космоцентре, понятия не имеете о Земле.

— Хватит спорить, — сказал командор Джек. — И шире шаг. Солнце уже садится. Мы должны убраться из этого проклятого места до наступления темноты.

— Мы успеем, командор, — сказал Уманский. — До силовой стены идти всего ничего. Быть может, завтра нам повезет больше.

Джек не ответил. Лицо его было хмурым и недовольным. Решение уйти из Клоаки без телеоников далось ему с большим трудом. Но иного выхода не было. Если верить сборщику, с наступлением темноты Клоака превратится в настоящий ад. И Джек не собирался подвергать своих людей смертельной опасности. Хватит с них и дневных приключений.

Джек вздохнул и вдруг подумал о фляге с кукурузным виски, которая висела у него на поясе. Было бы неплохо сейчас к ней приложиться. Да, глоток-другой виски сейчас бы точно не помешал. Но как это сделать? Тори и Уманский прекрасно знают, что во фляге у него не вода. Если он… Они расценят это как проявление слабости. Вот уже двадцать минут они продвигаются к выходу из Клоаки, но пространство ведет себя странно. На пути попадаются деревья одной и той же формы. Даже конфигурация веток не меняется. Командор был уверен, что другие это тоже заметили, но пока не отдали себе в этом отчета. Но подспудно они уже чувствуют беспокойство и страх. И если Джек даст слабину и приложится к фляге с виски, это может подействовать как катализатор. Подспудные страхи проявятся и станут осознанными. И тогда…

Как хорошо было бы сейчас приложиться к фляжке.

Да, это было бы великолепно. Алкоголь снимет напряжение и поднимет дух. Из сердца уйдет эта странная тоска, связанная с какими-то полузабытыми воспоминаниями.

Всего один глоток, и ты придешь в норму, Джек.

Командор инстинктивным движением облизнул пересохшие губы.

Клов искоса посмотрел на Джека.

— Все в порядке, командор? — осторожно спросил он.

— Да, — отозвался тот. — Все в полном порядке.

Клов кивнул. Он решил не перечить верзиле-командору в его решении вернуться на базу. В любом случае, завтра капитан сможет наведаться в Клоаку снова. Телеоников похитили не для того, чтобы убить, это очевидно. Следовательно, за сутки с ними ничего не случится. А завтра он подготовится лучше. И, конечно же, возьмет побольше боеприпасов. Жаль, что у него нет винтовки «Кирлиан», но до сих пор необходимость в ней возникла лишь однажды, и лишь в тот момент, когда он расслабился, потерял осторожность, поддавшись мимолетному позыву, продиктованному любопытством и инстинктом самоуничтожения.

Один вопрос оставался для Клова открытым: что делать с наблюдателями? Капитан мог бы убить их всех, но стоит ли это делать? Во-первых, они могут оказаться полезными. А во-вторых… Во-вторых, Клову не хотелось их убивать. Впервые за полтора года работы в оперативном отделе он испытывал симпатию к потенциальным жертвам.

«После вечерней медитации, когда расшалившиеся нервы успокоятся, а голова станет холодной и ясной, я пойму, что мне делать дальше, — думал Клов. — И если приму решение убить их всех — сделаю это без колебаний. После медитации я смогу это сделать».

— Джек! — окликнул командора Уманский. — Пятнадцать минут назад мы уже проходили мимо этого тира.

— Навигатор и компас показывают, что мы идем правильно, — произнес командор странным, отстраненным голосом, словно в этот момент мысли его были заняты совсем другой проблемой.

— Может, это не тот тир? — предположила Тори.

— Или Клоака сознательно водит нас по кругу, — сказал Клов.

Всего один глоток, Джек. Он не причинит тебе ущерба, но настроит твои мысли на правильный лад.

— Пять минут на отдых, — распорядился командор.

Уманский достал из сумки очередной прибор и огляделся. Взгляд его остановился на небольшой деревянной будке с надписью «Охрана парка».

— Джек, — окликнул он командора, — я хотел бы зарегистрировать фоновые поля внутри помещения. Можно я сделаю это в будке охраны?

— Мне это не нравится, — сказал Джек.

Глоток виски. Это совсем немного, Джек. Для других это просто алкоголь, но для тебя виски — это настоящая кровь, которая побежит по твоим артериям и позволит тебе вновь почувствовать себя живым. Лишь один глоток, и ты снова на коне.

— Хорошо, — выдохнул Джек. — Проверь, только осторожно.

— Да, командор.

Уманский улыбнулся и бодро зашагал к будке охраны.

Джек почувствовал подушечками пальцев прохладную поверхность пластиковой фляги. Пальцы, как бы действуя отдельно от тела и сознания командора, торопливо сняли флягу с пояса.

Всего один глоток, Джек! Всего один глоток!

Будка охраны была обставлена убого — пластиковый стол, два стула, умывальник в углу, над ним — старенькое зеркало. На столе Уманский заметил несколько белых костяшек домино. Одна из них стояла на ребре.

«Надо же, — подумал он. — Все выглядит так, будто люди покинули будку несколько минут назад. При том, что людей здесь никогда не было и быть не могло».

Он сделал замеры и убрал прибор в сумку. Затем повернулся, чтобы выйти из будки, но тут взгляд его упал на зеркало.

«Отражение, — подумал Уманский. — Если я — это я, то у меня должно быть отражение. Если я — фантом, то отражаться в зеркале я не буду. Зеркало не может отразить то, чего не существует».

Ухмыляясь, он с деланым безразличием подошел к зеркалу. Запыленное, оно было треснуто в нескольких местах. Сверху амальгама сползла, обнажив черную изнанку. Уманский поднял руку и провел ладонью по стеклу, стирая пыль. Он увидел собственное отражение.

«Ну, вот, — с облегчением подумал Уманский. — Я существую».

Он отвернулся от зеркала и двинулся было к выходу, но вдруг остановился и напрягся. Уманскому показалось, что он ощущает на своем затылке чей-то пристальный взгляд.

— Глупости, — сказал он вслух. — Здесь никого нет, кроме меня.

И вдруг его прошиб пот. Зеркало! Уманский вдруг представил себе, что отражение его не отвернулось, как следовало бы ожидать, а осталось стоять лицом к стеклу и сейчас разглядывает его затылок.

Уманский натужно усмехнулся и обронил:

— Глупости. От общения с идиотами у меня самого поехала крыша. Я всегда говорил, что идиотизм…

— …Заразителен, — произнес голос у него за спиной.

Мертвенная бледность покрыла лицо Уманского, губы его задрожали. Техник медленно обернулся. Отражение смотрело на него взглядом, в котором читалось холодное презрение.