Иэн Бэнкс - Вспомни о Флебе

Достаточно мало, чтобы тащить все с собой вниз с замёрзшей вершины.

Она вздохнула. Дул ветер, и массы облаков собирались над высокой горной цепью. Надо спускаться, если она хочет успеть до бури. Она будет чувствовать себя обманутой, если доберётся до дома не на собственных парах, и Джез станет ругаться, если условия станут такими плохими, что её придётся вытаскивать с помощью флайера.

Фел'Нгистра встала. Вернулась боль в ноге — сигналы её слабых мест. Она мгновение подождала, ещё раз проверила состояние сломанной кости, решила, что она выдержит, и начала спускаться в незамерзающий мир внизу.

Его ласково трясли.

— Проснись же! Ну, проснись! Идём же, ты должен проснуться!

Он узнал голос Ксоралундры. Старый идиранин пытался его разбудить. Хорза сделал вид, что продолжает спать.

— Я знаю, что ты проснулся. Ну давай, пора вставать!

Он с наигранной усталостью открыл глаза. Ксоралундра был тут, в ярко-голубой круглой комнате. В альковах, вделанных в голубой материал, стояла масса больших кроватей. Сверху нависало белое небо с чёрными облаками. В комнате очень светло. Прикрывая глаза, Хорза посмотрел на идиранина.

— Куда надевалась Командная Система? — спросил он и оглядел круглую голубую комнату.

— Сон кончился. Ты хорошо сделал своё дело, с развевающимися знамёнами. Академия и я очень гордимся тобой.

Он не мог удержаться от радости. Его будто окутало тёплое сияние, и на лице невольно появилась улыбка.

— Спасибо, — сказал он. Кверл кивнул.

— Ты хорошо держался в качестве Боры Хорзы Гобучула, — сказал Ксоралундра мощным громовым голосом. — И теперь можешь немного насладиться свободой. Иди и поиграй с Гирашелл!

Хорза сбросил ноги с постели и уже хотел было спрыгнуть на пол, когда Ксоралундра сказал это. Он улыбнулся старому кверлу.

— С кем?

— С твоей подругой Гирашелл, — ответил идиранин.

— Ты имеешь в виду Кирачелл, — возразил он с улыбкой. Должно быть, Ксоралундра действительно старел.

— Я имею в виду Гирашелл, — холодно подчеркнул идиранин, отступил назад и странно на него посмотрел. — Кто такая Кирачелл?

— Ты хочешь сказать, что не знаешь? Но как же тогда ты сумел так исказить её имя? — Он покачал головой над глупостью кверла. Или это все ещё часть какого-то теста?

— Минуточку. — Ксоралундра посмотрел на предмет в своей руке, который отбрасывал разноцветные отблески на его широкое блестящее лицо. Потом второй рукой шлёпнул себя по рту. С выражением удивления он повернулся к Хорзе и сказал: — О! Прошу прощения!

И вдруг толкнул Хорзу назад, в…

Он сидел прямо. Что-то выло ему в ухо.

Хорза снова медленно лёг на спину, пытаясь разглядеть в зернистой тьме, не наблюдал ли кто-нибудь за ним, но все молчали. Он приказал телесенсору выключить тревогу. Вой в ухе смолк. За высоким мостиком было хорошо видно тело Юнахи-Клоспа.

Хорза открыл окно шлема и вытер пот со лба и носа. Несомненно, робот всякий раз замечал, когда он просыпался. Что он теперь думает обо мне? — спросил себя Хорза. Достаточно ли хорошо видела машина, чтобы понять, что у него кошмары? Могла ли она сквозь смотровое стекло разглядеть его лицо или заметить лёгкие подрагивания тела, когда мозг создавал собственные картины из кусков его жизни? Он затемнил стекло шлема и установил скафандр так, чтобы тот казался распластанным и застывшим.

Хорза представил себе, как это должно выглядеть для машины: маленькая, мягкая, голая штука, извивающаяся в жёстком коконе под влиянием ассоциаций, охвативших его в коме.

Ночь прошла, и Отряд Вольных Наёмников проснулся в темноте лабиринта. Робот ни словом не обмолвился о том, как Хорза вскакивал во сне, а расспрашивать его Хорза не стал. Он выставлял напоказ фальшивую радость и сердечность, ходил от одного к другому, смеялся, хлопал по спине, рассказывал, как они сегодня пойдут на станцию «семь» и там включат освещение и введут в действие транзитные трубы.

— Что я хотел тебе сказать, Вабслин. — Он улыбнулся инженеру, трущему глаза. — Давай попробуем, не удастся ли нам запустить один из этих больших поездов… так, шутки ради.

Вабслин зевнул.

— Если он будет в порядке…

— А почему нет? — Хорза развёл руками. — Я думаю, мистер Адекват дал нам свободу действий; решил закрыть глаза на всё это дело. Давай-ка заставим разогнаться один из этих суперпоездов, а?

Вабслин потянулся, улыбнулся и кивнул.

— Ну да, на первый взгляд это вполне хорошая идея.

Хорза широко улыбнулся, подмигнул Вабслину и пошёл освобождать Бальведу. Как будто отпускаю дикого зверя, подумал он, отодвигая пустой барабан из-под кабеля, которым была заблокирована дверь. Он почти ожидал, что Бальведа сбежала, необъяснимым образом освободившись от пут и исчезнув из комнаты, не открывая дверей. Но когда он заглянул внутрь, она спокойно лежала в своих тёплых одеждах. Кандалы продавили борозды в меховой куртке и по-прежнему были прикреплены к стене, как зацепил их Хорза.

— Доброе утро, Перостек! — бодро поприветствовал он.

— Хорза, — сказала женщина угрюмо, медленно села и пошевелила плечами и шеей, — после двадцати лет в доме моей матери — это больше, чем мне хотелось бы насчитать, — когда я, бодрая и дерзкая молодая штучка, наслаждалась всеми радостями, которые когда-либо могла предложить Культура, одного или двух лет зрелости, семнадцати в Контакте и четырёх в «ОО» я по утрам давно уже не та, с кем приятно познакомиться или кто быстро просыпается. У вас, случайно, нет воды? Я слишком долго спала; было неудобно, холодно и темно, снились кошмары, которые казались мне насквозь ужасными, пока я не проснулась и не осознала, как выглядит реальность… я только что упомянула о воде, вы слышали? Или мне не положено?

— Я принесу, — сказал он и пошёл назад. У двери он остановился. — Вообще-то вы правы. По утрам вы довольно ужасны.

Бальведа покачала в темноте головой, сунула палец в рот и потёрла одну сторону, будто массировала десны или чистила зубы. Потом просто села, опустив голову меж колен и уставившись в смолянисто-чёрное ничто древнего каменного пола, и спросила себя, не настал ли тот день, когда она умрёт.

Они стояли в большой полукруглой галерее, вырубленной в скале, и смотрели через тёмное помещение зоны ремонта и обслуживания станции «четыре». Площадь пещеры была триста квадратных метров или чуть больше, и от галереи, в которой они стояли, вниз до пола широкой пещеры, набитой машинами и оборудованием, было метров тридцать.

С потолка в тридцатиметровой сумрачной высоте над ними свисали большие руки кранов, которые могли поднимать и держать целый поезд Командной Системы. На половине этой высоты над пещерой тянулся висячий мост, связывая галерею на одной стороне с галереей на противоположной, и делил тёмную пещеру пополам.