Иэн Бэнкс - Вспомни о Флебе

Как на практике, так и в теории Культура была выше мысли о богатстве или завоеваниях.

Простая концепция денег — рассматриваемых Культурой как примитивное, слишком сложное и малоэффективное средство распределения — была несущественной внутри общества, средства производства которого имели такую мощность, которая везде и в любом отношении была больше, чем могли разумно или в некоторых случаях неразумно желать её отнюдь не лишённые воображения граждане.

Все желания — за единственным исключением — удовлетворялись внутри самой Культуры. Жизненного пространства у неё тоже было в избытке, главным образом на материально дешёвых орбиталях.

Сырьё было буквально в неистощимых количествах — как меж звёзд, так и внутри звёздных систем. И энергия тоже была, так сказать, доступна повсюду: с помощью ядерных реакций, аннигиляции, с помощью сети или от звёзд (опосредованно, путём адсорбции космического излучения, или непосредственно, путём отбора звёздных ядер).

Поэтому Культуре не было нужды колонизировать, грабить или порабощать.

Единственное желание, которое Культура не могла удовлетворить внутри себя самой и которое было общим как у потомков древнего человеческого населения, так и у машин, которых они вызвали к жизни (пусть даже первый такой акт творения свершился очень давно): стремление не чувствовать себя бесполезной. Единственным оправданием Культуры для своей относительно беззаботной, гедонистической жизни, которой жили её члены, были её хорошие труды, секулярное миссионерство Секции Контактов.

Её деятельность состояла не просто в отыскании, каталогизации, исследовании и анализе менее развитых цивилизаций, но — как считал себя уполномоченным на это обстоятельствами Контакт — прежде всего в открытом или тайном вмешательстве в исторические процессы других культур.

Со своего рода простительным самодовольством Контакт — а за ним и Культура — статистически доказывал, что такое осторожное и доброжелательное применение «технологии сочувствия» (если воспользоваться популярным тогда выражением) функционирует якобы в таком смысле, что техника, которую развил Контакт для недоразвитых цивилизаций, существенно улучшает качество жизни, не вредя обществу в целом тесным соприкосновением с более высокоразвитой культурой.

Конфронтируя с религиозно вдохновлённым обществом, решительно настроенным распространять своё влияние на любую попадающуюся ему на пути технически недоразвитую цивилизацию, без оглядки на затраты, которых требовало такое покорение, и истощение, как следствие захвата, Контакт мог или отступить и объявить себя побеждённым — что не только отняло бы у Секции основу существования, но и сделало бы невозможным единственную оправданную деятельность, которая позволяла избалованным, уверенным в себе и счастливым людям Культуры с чистой совестью радоваться жизни, — или бороться. После десятилетий отступления, в течение которых Культура готовилась и закаляла как себя, так и общественное мнение, было неизбежно, что она, как и любой организм, существованию которого угрожают, решила бороться.

При насквозь материалистическом и утилитарном мировоззрении для Культуры совершенно не имел значения тот факт, что у Идира не было никаких видов на какую-либо физическую часть самой Культуры.

Культуре действительно угрожала смерть, если и не путём порабощения или потерей жизней, машин, сырья или территорий. Куда более опасной для неё была бы потеря цели существования и её хорошей совести, разрушение её духа, капитуляция души.

Хотя внешние признаки, казалось, не раз указывали на противоположное, но именно члены Культуры, а не идиране, вынуждены были бороться, и в этой рождённой от отчаяния необходимости они приобрели наконец силу, которая — пусть даже имелись бы какие-нибудь сомнения в конечном результате — не могла пойти на компромисс.

Идиране уже находились в состоянии войны. Они побеждали виды, которые считали недоразвитыми, и присоединяли их к религиозной в первую очередь цивилизации, которая лишь случайным образом была отчасти и коммерческой.

Им с самого начала было ясно, что их джихад — умиротворение, интеграция и инструктирование других видов, приведение их пред лицо Бога — будет вынужден растягиваться и расширяться, если не хочет стать бессмысленным. Возможно, пауза или соглашение о перемирии могли быть в военном, торговом и административном отношении не менее осмысленными, чем продолжающаяся экспансия, но это свело бы на нет воинствующее господство как религиозную концепцию.

Рвение имело больший вес и блеск, чем практический смысл; как и в Культуре, здесь это тоже было делом принципа.

Идиранское верховное командование считало войну — ещё задолго до того, как она была официально объявлена — продолжением постоянной враждебности, являющейся следствием теологической и дисциплинарной колонизации и несущей с собой количественную и качественную эскалацию вооружённых конфликтов, которую нужно было только довести до известной точки, чтобы расправиться со стоящей примерно на той же технологической ступени Культурой.

Пока идиране в общем предполагали, что им достаточно только разъяснить свою точку зрения и люди в Культуре уступят, немногие идиранские политики предвидели, что если Культура окажется такой решительной, как предсказывали самые плохие прогнозы, можно будет сохранить лицо путём политически умного, предпочтительного для обеих сторон объединения. Они могли бы заключить пакт или мирный договор, в котором идиране обязались бы замедлить или ограничить на какое-то время свою экспансию. Культура позволила бы приписать себе некоторый — не слишком большой — успех. А идиранам это дало бы:

а) религиозно оправданный предлог для консолидации, которая дала бы передышку как идиранской военной машине, так и выбила бы почву из-под ног у тех идиран, которые имели возражения против высоких ставок и жестокости идиранской экспансии и…

б) ещё одну причину для повышения расходов на вооружение, чтобы при последующей конфронтации с Культурой или любым другим противником нанести решительный удар и уничтожить.

Только самые горящие фанатизмом секции идиранского общества тянули войну до последнего конца, впрочем, не говоря об этом открыто. Они только советовали продолжать войну против Культуры и после её отступления и мирного предложения, которое, как они считали, будет обязательно сделано.

После того как идиране определили таким образом вероятное развитие событий, к которому поражение не относилось, они без сомнений и проволочек бросились в войну с Культурой.