Иэн Бэнкс - Вспомни о Флебе

В мыслях Хорзы пронеслось, что Культура в основном сочувствовала личностям, верящим во всемогущего Бога. Но на суть их веры она обращала внимания не больше, чем на бред сумасшедшего, который утверждает, что является царём Вселенной. И хотя природа веры не считалась полностью несущественной — во взаимосвязи с окружением и воспитанием из неё делались выводы, что же не так с этими существами, — точка зрения её не принималась всерьёз.

Что-то подобное к Фви-Зонгу ощущал и Хорза. Он должен обращаться с ним, как с безумным, это было очевидно. И тот факт, что его безумие рядилось в одежды религии, ничего не значил.

Несомненно, Культура была бы другого мнения и стала бы утверждать, будто есть много общего между безумием и верой, но чего ещё можно ожидать от Культуры? Идиране лучше знали это, и хотя Хорза соглашался далеко не со всем, что представляли идиране, он с уважением относился к их религии. Весь их образ жизни, почти каждая их мысль была освещаема, руководима и управляема их единственной религией/философией, верой в порядок, в предопределённость места в жизни и в своего рода святой разум.

Они верили в порядок, так как видели слишком много его противоположности, хотя бы даже в своей собственной планетарной истории необычайно ожесточённого соревнования на Идире и потом — когда они наконец вступили в сообщество местного звёздного скопления — вокруг себя, между собой и среди других видов. Им приходилось страдать из-за нехватки порядка; они миллионами умирали в глупых, вызванных простой жадностью войнах, в которые часто бывали втянуты не по собственной вине.

Они верили в предопределённость места. Определённые индивидуумы всегда принадлежали определённому месту — высокогорья, плодородные области, острова в умеренной зоне, — не важно, родились они там или нет. То же самое относилось и к племенам, кланам и расам (и даже видам; большинство древних святых текстов были достаточно многозначными и неопределёнными, чтобы можно было связывать их с открытием, что идиране не одиноки во Вселенной. Тексты, утверждавшие иное, немедленно уничтожались, а их авторы сначала ритуально предавались анафеме, а потом основательно забывались). В мирской форме веру можно было определить как убеждение в том, что для всего есть место и всё должно быть на своём месте. Если когда-нибудь все окажется на своём месте, Бог будет доволен такой Вселенной, и вечный мир и вечная радость изгонят современный хаос.

Идиране видели себя руководителями этого большого процесса наведения порядка. Они были избранниками. Сначала им был дан мир и покой, чтобы им стало понятно, чего хочет Бог, а потом силы беспорядка, которые, как они постепенно поняли, им нужно было победить, заставили их действовать. Бог замыслил с ними нечто Великое. Они должны были найти собственное место, хотя бы в своей родной Галактике, а возможно, и выйти за её пределы. Более зрелые виды должны сами позаботиться о собственном спасении, установить свои собственные правила и найти свой собственный мир с Богом. (Это был знак Его великодушия, Он доволен их достижениями, даже если они отрицали Его.) Но другие — толпящиеся вокруг, хаотичные, воюющие друг с другом народы, — они нуждались в руководстве.

Пришло время отложить в сторону игрушки эгоистических стремлений. И чтобы идиране поняли это, было знамение. В них и в том мире, который был божественной частью их наследства, волшебной формулой внутри их генетического кода, всплыло новое послание: Растите! Ведите себя порядочно! Готовьтесь!

Хорза не больше Бальведы верил в религию идиран, и он действительно видел в их продуманных-перепродуманных и слишком уж плановых идеалах тот самый сорт ограничивающих жизнь сил, который так отпугивал его в изначально добром моральном облике Культуры. Но идиране полагались сами на себя, а не на машины, и потому они по-прежнему оставались частью жизни. В этом и была для Хорзы решающая разница.

Хорза был убеждён, что идиране никогда не стали бы подчинять себе все менее развитые цивилизации в Галактике. Судный День, о котором они мечтали, никогда не придёт. Но абсолютная уверенность в этом окончательном поражении сделала идиран обычными существами, частью всеобщей жизни Галактики. Они стали просто ещё одним видом, который растёт, распространяется, а потом, выйдя в фазу плато, которой достигали в конце концов все несамоубийственные виды, успокоится. Десятки тысяч лет идиране были, конечно, цивилизацией среди многих таких же и вели свою собственную жизнь. Короткая эра покорении стала потом источником высокоценимых воспоминаний, но ещё до тех пор они стали несущественными и были отметены созидательной теологией. Идиране раньше были спокойными и интроспективными; такими же они когда-то станут вновь.

И, наконец, они были разумными. Они больше прислушивались к голосу разума, чем эмоций. Единственное, во что они верили, не требуя доказательств, было то, что жизнь имеет смысл и что есть нечто, многими людьми называемое Богом, и что этот Бог желает лучшего существования для своих творений. И сейчас они шли к этой цели и верили, что они руки, ладони и пальцы Бога. Но когда придёт время, они не станут скрывать знание о том, что неправильно это понимали и что их задачей вовсе не было создание окончательного порядка. Галактика с её многочисленными и разными цивилизациями ассимилирует и их.

Культура была совсем другой. Хорза не видел конца её политике постоянного и расширяющегося вмешательства. Вполне возможно, она будет расти вечно, так как не может сдерживаться естественными границами. Как переродившаяся раковая клетка без «выключателя» в своём генетическом устройстве, Культура будет распространяться столь долго, сколько ей позволят. Добровольно она это не прекратит никогда, а потому должна быть к этому принуждена.

Он уже давно решил посвятить себя этому делу, думал Хорза, пока Фви-Зонг продолжал греметь. Но он не сможет служить ему, если не вырвется от пожирателей.

Фви-Зонг говорил ещё некоторое время, а потом приказал повернуть носилки, чтобы поговорить с молодёжью. Большей части его паствы было совсем плохо — или они просто так выглядели. Фви-Зонг переключился на местный язык, которого Хорза не понимал, и начал, очевидно, проповедь, не обращая внимания на постоянные приступы рвоты в своём стаде.

Солнце опускалось всё ниже к океану, и воздух становился прохладнее.

После проповеди Фви-Зонг тихо сидел на носилках, а пожиратели один за другим подходили к нему, кланялись и что-то серьёзно говорили. Пророк широко улыбался и то и дело кивал, будто соглашаясь.

Потом пожиратели запели, а Фви-Зонга умыли и умастили две женщины, помогавшие при убийстве Двадцать Семь. Его громадное тело блестело в лучах заходящего солнца, и он весело помахивал руками. Так его и унесли с берега в лесок у подножия единственной жалкой горы на острове.