Иэн Бэнкс - Вспомни о Флебе

Квадратный километр может содержать сто тысяч помещений, тысячу таких этажей можно свести в здание высотой две тысячи метров, содержащее сто миллионов камер. Если строить прямоугольные башни, всё время одну подле другой, пока они не закроют поверхность большой планеты со стандартной гравитационной постоянной «g» — возможно, около миллиарда квадратных километров, — то мы получим планету с триллионом квадратных километров поверхности, сотню квадрильонов заполненных бумагами камер, тридцать светолет коридоров и такое число потенциально накопленных букв, которое превосходит возможности всякого разума.

В десятичной системе это была бы единица с двадцатью семью нулями, но даже такое большое число отражает лишь крошечную часть ёмкости мозга. А полная ёмкость соответствует, возможно, тысячам таких планет, целым планетным системам, звёздным скоплениям заполненных информацией шаров… и все это гигантское хранилище физически занимает внутри мозга такое пространство, которое меньше одной-единственной камеры…

Мозг ждал в темноте.

И всё время считал, как долго он ждал. Он пытался оценить, как долго ему ещё предстоит ждать. Он с точностью до такой мельчайшей доли секунды, какую только можно представить, подсчитывал, как долго находится в туннеле Командной Системы, и он думал об этой цифре чаще, чем было необходимо, и наблюдал, как она растёт. Она была своего рода страховкой, думал он, маленьким фетишем, чем-то, за что можно держаться.

Он разведал туннели Командной Системы. Он был слабым, повреждённым, почти беспомощным, но все равно стоило потрудиться и оглядеться в лабиринтоподобном комплексе туннелей и пещер — хотя бы потому, что он охотно отвлекался от того факта, что являлся здесь беглецом. К тем местам, которых не мог достичь сам, он посылал единственного оставшегося дистанционно управляемого робота, чтобы посмотреть на то, на что можно было посмотреть.

И всё это было одновременно и скучным, и ужасно удручающим. Технологический уровень строителей Командной Системы был очень низким; все устройства работали либо на механическом, либо на электронном принципе. Передачи и колеса, электрические провода, сверхпроводники и стекловолоконные светопроводники; в самом деле, очень примитивно, думал мозг, и нет ничего, что могло бы пробудить его интерес. Достаточно одного взгляда на машины в туннеле, чтобы вес сразу понять: из какого материала они состояли, как они были сделаны и даже какой цели служили. Не было никаких тайн, ничего, чем можно было бы заняться.

И то, что во всём этом отсутствовала точность, казалось мозгу чуть ли не пугающим. Например, он рассматривал тщательно обработанный кусок металла или тонко сформованную пластиковую деталь и знал, что для людей, построивших Командную Систему, эти вещи выглядели точными и прецизионными, сконструированными с минимальными отклонениями, с точнейшими прямыми линиями, совершенными изгибами, гладкими поверхностями, безупречно прямыми углами… и так далее. Но сам мозг повреждёнными сенсорами ощущал грубые кромки, примитивизм собранных вместе частей и компонентов. В своё время они были достаточно хороши и, несомненно, отвечали важнейшим критериям; главное, они функционировали…

И всё равно они были грубыми и неуклюжими, несовременно спроектированными и изготовленными. Это почему-то беспокоило мозг.

И он должен будет использовать эти античные, примитивные и изношенные технические устройства. Он должен будет соединиться с ними.

Он обдумал это дело на предмет лучшего использования и решил подготовить план на тот случай, если идиранам удастся переправить кого-нибудь через обнаруженный им Тихий Барьер.

Потом он вооружится и сделает укрытие. И то и другое повлечёт повреждение Командной Системы, и поэтому мозг собирался заняться этим лишь в случае появления прямой угрозы. Такой, что он будет вынужден рискнуть вызвать неудовольствие Дра'Азона.

Но, возможно, до этого не дойдёт. Мозг надеялся, что не дойдёт. Между разработкой планов и их выполнением большая разница. Вероятность того, что у него будет достаточно времени спрятаться или вооружиться, была ничтожной. Оба плана вполне могли закончиться импровизацией — как раз потому, что для манипуляции устройствами Командной Системы он располагал лишь дистанционно управляемым роботом и собственным искалеченным полем.

И всё же это лучше, чем ничего. Всегда лучше иметь какие-то проблемы, чем быть избавленными от них смертью…

Но была ещё одна проблема, которую нельзя было решить немедленно, но которая беспокоила его больше всего. Её можно было описать вопросом: «Кто я?»

Его высшие функции были вынуждены отключиться, когда он перешёл из четырёхмерного в трёхмерное пространство. Информация мозга хранилась в бинарной форме, в спиралях, состоящих из фотонов и нейтронов. А нейтроны распадались как вне ядра, так и вне гиперпространства (на протоны, ха-ха; без подходящих противомер вскоре после его проникновения в командную систему его память состояла бы из чудовищно информативного послания: «0000000…»). Поэтому он вполне целесообразно заморозил свою первичную память и её познавательные функции, окутал её полями, делавшими невозможным как распад, так и использование. Вместо неё он работал с пикосхемами дублирования в реальном пространстве и для мышления использовал свет реального пространства (как унизительно).

Теоретически он ещё имел доступ ко всей накопленной информации (хотя этот процесс был таким сложным и медленным), и потому не всё было потеряно… Но мыслить, быть самим собой — это совсем другое дело. Он действительно не был самим собой. Он был плохой, абстрагированной копией самого себя, грубой схемой запутанной, как лабиринт, сложности своей истинной личности. Это была самая верная копия, какую он смог создать при таких ограниченных возможностях, и она обладала сознанием, даже если к этому сознанию приложить самую строгую мерку. Но оглавление — это не полный текст, план города — не город, а карта — это не страна. Итак, он спрашивал: Кто я?

Не та сущность, которой, по его собственному мнению, он был раньше; вот ответ, и весьма беспокоящий ответ. Так как он знал, что «я», которым он был теперь, никогда не будет способно думать о тех вещах, о которых бы думало его прежнее «я». Он чувствовал себя недостойным. Он чувствовал себя ошибающимся и ограниченным, и… тупым.

Нет, думай позитивно! Узоры, картины, аналогии с картотекой… Сделай плохую конструкцию хорошей. Ты только должен думать…

Если сейчас он не был самим собой, то он им и не будет. В его теперешнем состоянии он относился к себе предыдущему так, как дистанционно управляемый робот к его современному «я» (прекрасное сравнение).