Александр Богатырёв - Марсианин

— Почему ты увлеклась рукопашным боем? Ведь для таких как ты, это весьма нетипичный вид спортивных единоборств.

У Юли мгновенно вылетела вся романтика из головы. Она медленно перевела взгляд со звёзд на Владимира.

Вопрос был очень неожиданный. И не вяжущийся с тем настроением, что сейчас её посетило. Тем не менее, что-то мелькнуло, на горизонтах её подсознания, и она задумалась. Вопрос был не просто личный. По большому счёту он был тяжёлым.

Привыкшая просчитывать на несколько ходов вперёд, прагматичная Юля и на этот раз решила слегка схитрить, воспользовавшись моментом. Поэтому она свой ответ и сформулировала по принципу: «либо отвяжется, либо узнаю то, что меня саму сильно интересует».

— Гм… сложный вопрос… хорошо. Я отвечу. Но обещай, что ты мне ответишь на мой и тоже личный.

Владимир на несколько секунд задумался, неопределённо хмыкнул и кивнул головой. Юля отметила это.

«Ну что же, — подумала она, — если так, то возможно, он не боится очень личных вопросов. А это значит, что человек либо очень открытый (странно, но образ, который он себе создал, отвечая на вопросы телевизионщиков был прямо противоположный), либо просто не имеет того (или тех) „скелетов в шкафу“, что так многие у себя страшатся».

Слегка поколебавшись, Юля ответила.

— Моя история, печальна. Я росла в неблагополучной семье… ну по началу, она была благополучной, но после смерти мамы, и какого-то несчастного случая на производстве у папы, он сильно запил.

Стал нас поколачивать. По самым вздорным поводам. Естественно, это всё отразилось и на нас — детях. Я была младшей, и меня колотили чаще, чем других. Вот и пришлось с самого младого возраста учиться постоять за себя. У меня очень быстро сформировался стереотип, что если ты никого не бьёшь, то значит, тебя бьют. Вывод: надо самой учиться бить остальных. Пока наши социальные службы сработали, из меня сформировался вполне приличный и законченный зверёныш.

Когда нас у отца отобрали, а его самого определили на лечение, мы представляли весьма страшное зрелище.

Психологам социальной службы с нами очень долго пришлось попотеть, прежде чем нам всем по отдельности мозги на место не поставили. Но, вот со мной загвоздка вышла. Мне драться понравилось. Пришлось им эту мою драчливость направлять в созидательное русло.

Юля при последних словах тихо рассмеялась, снова закатив глаза к сверкающим с небес звёздам.

— Ужасная история. Как это наша социалка такое могла допустить, чтобы в семье…

Вид у Владимира был несколько обескураженным.

— Ну не все работают идеально. Случается и так, что некоторые работают спустя рукава. За что и получают по башке периодически. Я уж не интересовалась подробностями, но после того, как нас вытащили и определили в другие семьи, с нами работали хорошо.

— Ты сказала в другиЕ? — Владимир сделал ударение на последней букве.

— Ну да. Мы просто меж собой жили как крысы. Вот и решили нас разъединить, чтобы по одному восстановить. Сначала, конечно, в интернате постарались нас к человеческому облику привести, но это было только начало. А после, когда я осознала, повзрослев, что для меня и что со мной сделали психологи, я преисполнилась к ним огромного уважения. Ведь попотеть со мной им пришлось ой как серьёзно. Меня разве что на винтики и шайбочки не разбирали. И вообще, мрачное у меня было детство… я даже специальность социоинженера выбрала потому, что не хочу, чтобы впредь в нашем Отечестве что-то подобное с людьми случалось. Ведь там, в том, что с нами случилось, было виновато и окружение.

Юля неожиданно вскинулась и заговорила резко.

— Представляешь, какие бараны?! У них на глазах творится такое, а они: «Моя хата с краю»!

— Согласен. Дикость.

Юля также быстро как распалилась, также и успокоилась. Дальше она продолжила прежним, спокойным тоном глядя уже мимо Владимира в тёмные окна домов.

— А с братьями и сестрой у нас ныне вполне дружеские отношения. Старшая сестра, так даже весьма виноватой себя до сих пор чувствует.

Юля слегка помолчала, и вопросительно посмотрела на Владимира.

— Ну как, удовлетворила я твоё любопытство?

— Полностью. Ну а твой вопрос?

Юля вызывающе ощерилась и задала свой.

— Почему ты до сих пор один?

Владимир хмыкнул, а затем тихо рассмеялся.

— А что в этом смешного? — не поняла Юля.

— Да этот вопрос мне очень часто именно дамы и задают.

«Просчитал?» — подумала Юля, но продолжила гнуть своё.

— Так почему?

— Я думал, это полсоюза знает. В виде сплетен.

— Ну сплетни — это сплетни. Хотелось бы услышать твою версию, а не вздорных баб. Болтать могут всякое.

Юля снова раскачала свои качели и с превеликим интересом стала смотреть на Владимира, ожидая ответа.

— Ну, если честно, то меня… предали.

Сказано это было таким будничным тоном, что у Юли немедленно снова округлились глаза.

— Н-ну, ничего себе! Это как?!

Юля даже качели тормознула взвив пятками снег под нею.

Владимир неопределённо пожал плечами, посмотрел в небо.

— Много лет назад, ухаживал я за одной… не буду называть имени. Были и признания в любви, и свидания при луне, и так далее и тому подобное. Такая романтика одним словом…

Владимир неопределённо покрутил в воздухе рукой.

— А потом она «узнала», что бравый молодой ухажёр есть «простой инженер-электрик», да ещё «должен уезжать постоянно в длительные командировки» (я же как раз начинал проходить последнюю предполётную подготовку) и резко охладела. Это случилось за полгода до того самого старта.

— А ты разве был «простым инженером-электриком»? Ни в жисть не поверю!

— Так и не был. Только во всём была очень большая секретность. Действительных участников экспедиции скрывали и цели экспедиции скрывались — «космическая гонка держав». Так что и мне самому нужно было тогда помалкивать… Впрочем, это и к лучшему.

— К лучшему? — удивилась Юля.

— Конечно! Ей был нужен кто-то с высоким материальным и вообще положением. Она не любила, она продавала себя. Продавала подороже. Ей нужен был не муж, а его деньги, власть и положение в обществе. А то, что моя фальшивая «мелкая профессия» стала провокацией, показавшей сразу её истинное лицо, так это к лучшему… За два месяца до старта я узнал от друзей, что она выходит замуж. И оборвал все связи.

— Тяжело было? — сочувственно спросила Юля.

— Да. Мне пришлась двойная нагрузка — и на тренировках, и чисто психологически, преодолеть обиду за такое предательство. Ведь я ей поверил. А оказалось, что всё это лишь пустые слова ни о чём. А там, в Центре Подготовки, могли бы и снять с основного экипажа, если бы заметили чего. Перевести в запасной. Пришлось срочно, напрячь волю, чтобы всё это выкинуть из головы. Чтобы в голове было только Дело.