Джек Макдевит - Чинди

А может быть и нет. При других обстоятельствах, если бы можно было хоть ненадолго уединиться, скрыть личную жизнь от чужих глаз и бывать порознь столько же, сколько вместе, тогда , может быть, она бы и дала ему надежду.

Ей нравилось проводить с ним время. Вспоминая об этих минутах, она задумывалась, не слишком ли поспешно рассталась с ним.

Когда они познакомились несколько лет назад в Арлингтоне, Тор был чудовищно честолюбивым горе-художником, как ей казалось, весьма скромного таланта. Это не был роман в полном смысле. Несколько обедов, два похода в театр — не больше. Он был спокойным и скромным. И нисколько не напоминал энергичных и настойчивых мужчин, прошедших через ее жизнь за последние несколько лет.

В то время она занималась карьерой и была увлечена двумя приятными сильными мужчинами. В одном она разочаровалась, другой погиб. В общем, у нее не осталось на Тора ни страсти, ни времени. Теперь же она задумалась.

Однажды вечером у них состоялся откровенный разговор; Хатч оправдывалась, ссылаясь на обычные причины. Ужасно занята. Плотный график. Постоянные отъезды из города. Знаешь, как это бывает . После этого Тор прислал цветы с открыткой, которую она сохранила. «Люблю тебя», — было написано там. Единственный раз, когда он воспользовался этим словом. И личным местоимением «тебя», что в общем-то сводило на нет всякую сентиментальность. И шансы на успех.

С тех пор Хатч не видела его, пока он не появился на борту корабля.

Разумеется, сейчас он пытался сделать очередной шаг, но выбрал для этого самое неудачное время. Он часто бледнел в ее присутствии, а его голос менял тембр. Но было что-то невыразимо привлекательное в застенчивости Тора и в невозможности в условиях корабля попробовать воспользоваться таким излюбленным развлечением, как обычная прогулка или обед в соседнем бистро. Здесь нельзя было пригласить Хатч куда-то (о чем ему следовало догадаться прежде, чем попал на корабль). Более того, Хатч не могла не сравнивать его с Пастором.

Тор, очевидно, пытался найти способ провести какое-то время с ней наедине, желательно не на мостике (где была неподходящая обстановка). Но реализация принятого решения удивила даже Хатч.

— А нельзя ли, — спросил он, — выйти на корпус корабля? Я имею в виду, это не нарушает никаких инструкций?

— На корпус?

Они коротали время в общем отсеке, в присутствии еще нескольких человек.

— Нет, — сказала Хатч, растягивая слова, — это ничего не нарушает. Но зачем тебе выходить наружу? Ведь там ничего нет.

Ей приходилось и раньше слышать подобный вопрос от безрассудных и склонных к приключениям пассажиров, но еще ни разу во время полета в гиперпространстве.

— Именно это мне всегда и хотелось увидеть, — сознался он.

Тор смотрел ей прямо в глаза, а ей было любопытно, что он там видит.

— Не вижу, почему бы нет, — заявила она, — если ты действительно этого хочешь. Но в таком случае мне придется отправиться с тобой.

Он кивнул, как будто соглашаясь терпеть обузу.

— Мне неприятно доставлять тебе неудобство, Хатч.

Ей пришлось выставить ему высший балл. Казалось, никто из сидевших за столом не осознавал, что происходит нечто необычное.

— Когда ты хотел бы отправиться туда?

Он произнес, скрывая улыбку:

— Сейчас я совершенно свободен. Если только это удобно…

— Ладно, — согласилась она.

Аликс поинтересовалась, не опасно ли это, и Хатч успокоила ее. Затем они с Тором отправились к грузовому воздушному шлюзу.

На художнике были мягкие мокасины, шорты и мягкая синяя рубашка без застежки, свободная в плечах и в груди. Он задержался на минуту, чтобы прихватить мольберт и блокнот.

— Но там почти ничего нет, — заметила Хатч.

Он уже примерял защитный костюм.

— Потому-то это и интересно.

Она протянула Тору пару ботинок-захватов, и он сбросил мокасины. Когда Тор был окончательно готов, Хатч открыла люк, и они вышли через воздушный шлюз на корпус. Мгла окутала их.

Искусственная гравитация корабля исчезла, и Хатч ощутила, как желудок подкатил к горлу.

— Ты сама первый раз выходишь здесь? — спросил Тор, разглядывая окружавший их туман. — Вот в это ?

Он угадал. Хатч никогда раньше не выходила из корабля в «туманный шлейф», обусловленный полетом в гиперпространстве. И не знала никого, кто бы делал это.

— Мы могли бы войти в историю, — сказала она.

Тор прищурился и взглянул куда-то в сторону, через ее плечо.

— Кажется, будто там что-то движется, — поговорил он, показывая. — В той гряде облаков.

— Это всего лишь иллюзия. Именно по этой причине во время таких перелетов мы обычно не включаем обзорные экраны и закрываем иллюминаторы. Людям видится там все что угодно. И это лишает их покоя.

— Я никакого беспокойства не ощущаю. — Он начал устанавливать мольберт: на ножках были магнитные захваты.

Хатч рассматривала окружавший их туман, медленно перемещаясь вдоль корпуса корабля от носа к корме.

— И все это возможно даст тебе — что?…

Он слегка покачивался вперед-назад, делая полутанцевальные движения, пристально разглядывая ее, изучая туманную мглу.

— Тут требуется лишь капля таланта. Этот туман всегда такой? Он всегда такой плотный?

— Да, — сказала Хатч. — Везде одинаковый.

Тор извлек свой особый уголек для рисунков в вакууме и одним движением набросал секцию корпуса корабля. Несколько секунд он изучал Хатч, затем нарисовал ее глаза, контур нижней части овала лица, очертания волос и добавил немного легкой дымки.

— Сделано с большим вкусом, — оценила Хатч. Тор серьезно продвинулся с тех давних дней в Арлингтоне.

Он улыбнулся: да, получилось очень здорово, верно? И продолжил работу, наполняя рисунок деталями. Туман на его наброске «пропитывался влагой», корабль становился более плотным, глаза сияли. Когда работа была закончена, он вывел имя «Тор» и отступил, чтобы взглянуть, не добавить ли еще что-то. Чтобы улучшить перспективу.

Хатч подумала, что он сейчас вырвет лист из альбома и вручит ей. Но Тор просто стоял, любуясь своей работой, а затем достал из жилета чехол и накрыл им рисунок.

— Мы закончили? — спросила она.

— Я думаю, так сойдет. — Он отсоединил мольберт и взглянул в сторону воздушного шлюза.

Разочарованная Хатч колебалась. В эту минуту ей хотелось обнять его. Но Тор отвернулся, и минута ушла.

Свободной рукой он порылся в карманах жилета и достал монету. Древний никелированный доллар. Он посмотрел на Хатч, затем вновь вгляделся в туман, и она поняла, что он сейчас сделает.

— Загадай желание, — сказала она.

Он кивнул.

— Уже загадал. — И высоко подбросил монету в туман.

Хатч проводила ее взглядом, испытывая необъяснимое чувство утраты чего-то.