Сборник - Star Wars: Байки из кантины Мос Айсли

Давин застыл, пораженный тем, что какой-то атлетически сложенный человек удерживал штурмовиков на расстоянии – он один сражался против двадцати! Был ли этот человек одним из тех загадочных повстанцев, которые осмелились противостоять Императору? Это же был тот самый кореллианин, которого Давин видел в кантине! И это он заставил побегать два подразделения штурмовиков!

Зачарованный самой мыслью о том, что столь малыми силами можно сделать столь много, Давин почувствовал прилив симпатии к повстанцам. Те сражались против намного превосходящей мощи и… выживали. Подобных по силе эмоций он не испытывал с того дня, когда отправился на Кариду.

Шум и суматоха были ужасающие. Дым поднимался там, где случайные лазерные удары прожгли стены. Штурмовики орали, оспаривая команды.

Прямо напротив Давина капитан Террик опустился на одно колено и тщательно прицелился в кореллианина. Офицер выжидал подходящий момент, прежде чем плавно нажать спусковой крючок и избавиться от этого мятежника. Давин быстро огляделся вокруг. Позади никого не было, и, что более важно, никто на него не смотрел.

Без колебаний, Давин поднял бластер и выстрелил капитану Террику в спину.

Офицер тяжело осел на землю, никем не замеченный. Повстанец, невредимый, вскарабкался по трапу, и люк за ним закрылся, запечатывая межзвездный корабль. Оглушающий вопль раздался в наушниках на частоте штурмовиков:

– Покинуть док, корабль взлетает! Покинуть док!

Потерпев поражение, штурмовики откатились назад – всякий, кто останется внутри, будет распылен корабельным выхлопом. Чей-то голос прозвучал на безопасной частоте:

– Где капитан Террик?

– Забудьте о нем, – отозвался другой голос. – Он мертв. Убит в перестрелке.

Проклятия заполнили канал штурмовиков. Некоторые с отвращением швырнули свои бластеры в стену. Но когда Давин уходил вместе с остальными, он понял, что нашел новый смысл своего существования. Ощущение было такое, словно повеяло прохладным ветерком, разогнавшим нескончаемую жару. Он почувствовал свое сходство с повстанцами и практически желал присоединиться к их делу.

Но как?

Возможно, он мог бы предупредить их об уязвимости АТВ. Или он мог бы работать как осведомитель, добывая важную информацию.

Шпион? Возможно, это то, что нужно. У него будет нечто, ради чего нужно жить, и что-то, во что можно будет верить. Он почувствовал радостное опьянение, когда все встало на свои места.

Когда штурмовики построились, Давин знал, что сможет помочь повстанцам, оставаясь в брюхе чудовища.

[12]

Боль и блаженство… блаженство и боль. Неотделимые. Неописуемые. Неотвратимые.

– Иди сюда, чуточку ближе.

Татуин. Мос Айсли. Гнусная планета, гадостный космопорт, где одни потеряют – деньги, части тел или жизни. Зато другие будут купаться в азарте, даваемом риском, получать шансы, будут обласканы удачей в нескончаемом хмельном мираже, беспросветном и противозаконном.

– Ближе, еще немного…

Для меня Татуин и Мос Айсли – единокровные братья. Они несут много возможностей: плоть, кровь и внутренности, успех в рискованных делах и пьянящий посул новых. И то невыразимое, непередаваемое нечто, что моя раса называет коротким словом «суп».

Блаженство и боль… боль и блаженство. Запах сочится в мои ноздревые мешки, едва заметные под тонким покровом кожи, и они радостно трепещут. Не считая их, я выгляжу как человек.

– Ну же, еще ближе…

Так я живу, так я охочусь. Запах «супа», а потом и сам он – горячий, возбуждающий – течет по желудку, по кровеносным сосудам прямо в мозг. Ох уж эти плотские утехи…

Мы стали легендой. Мы стали мифом. Нами пугают детей: будешь плохо вести себя, говорят им, придет анцат и высосет всю твою кровь. Но вовсе не кровь нам нужна, нет.

– Уже почти, вот-вот.

В обжигающем и удушливом полдне Татуина нет теней. Лишь чрезмерное сияние двух солнц и еще более обжигающая, чем они, моя жажда.

– Долго, слишком долго.

В Мос Айсли никогда не бывает безлюдно, но те, кто понимает свободу Татуина, также осознают, насколько он жесток, знают его злые намерения: спечь, заставить кипеть, спалить. И они прячутся, те, кто знает, в темные и лишенные воздуха засыпанные песком и выжженные солнцем убежища. Но что за польза от теней, когда мне подойдет и ясный день, и звучат поспешные шаги неосторожного человека, бегущего в укрытие?

– Еще три шага, ну же.

Гуманоид. Я чую его, ощущаю на губах его тончайший привкус: оттенок, едва заметный след, как шепот ветерка в песках, как мимолетное касание губ в поцелуе, так ощущаю я пар от кипящего в теле «супа», неразличимого для гуманоидных рас, кроме моей.

– Еще два шага.

Он не полный дурак, это точно – дураки умирают задолго до встречи с такими, как я. Естественный отбор, который сохраняет нам немного времени и сил. Пусть жизнь сама отсеивает шелуху. К той поре, как существа оказываются на Татуине, настоящие дураки уже мертвы. Выжившие всегда обладают хоть малой толикой смекалки, таланта, способностей или большой физической удалью. И их хранит удача, обязательно. Удача, которую нельзя увидеть или потрогать, нельзя купить, украсть или воспроизвести. Но она конечна и невероятно изменчива. Вы об этом только догадываетесь. И лишь я – знаю. Я, Данник Джеррико, Поглотитель удачи.

– Еще шаг.

– ДА.

Он хорош. Он быстр. Но я лучше и быстрее.

Представьте себе картинку: в его глазах пустота шока, обнаженная и непотребная для тех, кто знает толк; он ничего не понимает. Ему неведомо, ни кто я, ни что я такое, он знает лишь, что здесь я – некто, кто накрыл ладонями его уши и стискивает в жадном объятии, заставляя встретиться с собой лицом к лицу. А я слишком оголодал, чтобы пренебречь им.

– Горячий, ароматный суп.

Он будет сражаться, если дать ему малюсенькую уступку, пригласить его. И я даю ему возможность, приглашаю биться – «суп» окрашивает откровенный страх – и на мгновение, на короткий миг, он думает, что он лучше меня. Шанс его поручитель, и Удача любит его. Нет, мне не нужны страх и трусость, мне нужна смелость. Он должен пожелать перешагнуть через край, поставив на кон жизнь, доверить спасение собственному искусству, Удаче и Шансу.

Он хорош, он быстр и готов ступить за край. И он делает шаг: прыгает, устремляется вниз, падает… но нет никого быстрее и лучше меня. Шанс и Удача отступают передо мной: ведь я анцат.

Все происходит быстро и эффективно, как и положено: цепкие щупальца выстреливают из карманов у носа, присасываются, вползают через ноздри в мозг. Мгновенная парализация. И вот я выпиваю его удачу. Ем его «суп». Я отпускаю бесчувственное тело, и оно беспрепятственно падает на горячий песок.