Марисса Майер - Мгновенная карма [litres]

Ари озадаченно смотрит на меня. Уверена, такой же взгляд я тогда бросила на Квинта.

– Нас просят ограничивать общение с животными, насколько это возможно, – объясняю я. – Чтобы они не привыкали к нам. Мы не должны разговаривать с ними, играть и вообще взаимодействовать, за исключением того, что предписано протоколом ухода.

– Но они такие милые , – говорит Ари, оглядываясь на Келпи. – Разве можно устоять?

Честно говоря, до сих пор мне было все равно. Квинт сказал не привязываться к животным, я так и делала. Подумаешь, что тут такого?

– Легче, если думать о них как о диких животных. Это же не домашние питомцы. Цель состоит в том, чтобы выпустить их обратно в океан, а если они приручены, им может быть труднее выжить там. К тому же мы не хотим, чтобы они чувствовали себя слишком комфортно рядом с людьми. Если они приблизятся к человеку на пляже или в воде – кто знает, что может случиться?

Я вижу понимание на их лицах, все еще омраченных разочарованием. Я их не виню. Зачем кому-то проводить здесь столько времени, если нельзя пообщаться с животными?

Я думаю о морском львенке в смотровой уже как о своем подопечном и могу сказать, что мне будет намного труднее не привязаться к нему. Черт возьми, да я уже привязалась.

Но в то же время я безумно хочу, чтобы он выкарабкался. Окреп. Чтобы смог вернуться домой.

– Это очень грустно, – говорит Ари, отходя от вольера, где морские львы устроили чехарду. – Я представляла тебя здесь… не знаю. В обнимку с ними или что-то в этом роде.

Я смеюсь:

– Не совсем точная картина.

И тут меня осеняет…

– Кстати, – оживляюсь я, и сердце заходится от радости, – позвольте мне представить вас Луне.

Я веду их обратно внутрь, к одному из вольеров. Он оборудован специально для Луны, морской львицы, которую привезли во второй раз в день моего первого визита в Центр. В отличие от животных в других загонах, у нее куча игрушек. Пара мячей, собачья пищалка, кусок веревки…

– Знакомьтесь, это Луна, – говорю я. – Она очень игривая и большая умница. И нас как раз поощряют играть с ней. Нужно, чтобы она как можно сильнее привыкала к присутствию людей.

– Зачем? – спрашивает Эзра, перегнувшись через заборчик. Он поднимает веревку и бросает ее Луне. Веревка приземляется в нескольких дюймах от ее носа. Но, похоже, Луна только-только просыпается после тихого часа и не расположена играть. Она просто смотрит на веревку, зевает, а затем моргает, глядя на Эзру, явно не впечатленная.

– Игривая, говоришь?

– Она просто устала, – объясняю я. – У Луны когнитивное расстройство. Она никогда не сможет прокормить себя в дикой природе, поэтому мы не можем выпустить ее обратно в океан. Вместо этого ее отдадут в зоопарк или еще куда-нибудь.

– Она кусается? – спрашивает Ари.

– Ни разу не видела, чтобы она кого-нибудь укусила, – говорю я, – но волонтеров здесь кусают довольно часто, так что никогда не знаешь наверняка.

Открыв калитку, я захожу в вольер и беру мяч. Подталкиваю его к Луне. Она смотрит на него секунду, затем перекатывается на живот и захватывает мяч челюстями. Немного пожевав, она бросает мяч обратно. Я останавливаю его носком сандалии, поднимаю и снова кидаю. На этот раз она встает на задние ласты и отбрасывает мяч прямо ко мне.

Я улыбаюсь. Не знаю, работал ли с ней кто-нибудь из волонтеров, чтобы научить всем этим трюкам, но я впервые играю в мяч с морским львом, и этот момент, каким бы простым он ни казался, прекрасен.

– Пруденс?

Я ловлю мяч и поворачиваюсь. Квинт присоединяется к нам, и его глаза поблескивают, когда он видит меня в вольере с Луной.

– Развлекаетесь?

– Вообще-то да.

– Мы все поняли, – говорит Эзра, небрежно опираясь локтями о бортик вольера. – Чтобы заставить Пруденс расслабиться, надо стать тюленем.

Я напрягаюсь.

– Она – морской лев, – поправляю я немного мрачно.

Джуд смотрит на меня, потом на Эзру. Он открывает было рот, и я чувствую, что он готов встать на мою защиту, но, к моему удивлению, Квинт его опережает.

– Не будь ослом, Эз.

Эзра выглядит искренне смущенным.

– Неужели я похож на осла?

– Вроде того. Пруденс – молодец. В любом случае, я пришел сообщить вам последние новости.

Эзра переводит взгляд с Квинта на меня. Краем глаза я замечаю, как он задумчиво и оценивающе меня рассматривает. Я сглатываю и выхожу из вольера Луны.

– С ним все будет в порядке?

Квинт сразу понимает, о ком я говорю. Прежде чем он успевает ответить, Луна лает, недовольная тем, что я отвлеклась от нашей игры.

– Извини. – Я бросаю ей мяч. – Продолжим позже, хорошо?

Повернувшись к Квинту, я собираюсь с силами, готовая к любым новостям.

– Ну?

– Начну с того, что это он , – говорит Квинт, – и мы думаем, что с ним все будет в порядке.

Сердце делает кульбит, и я знаю, что не только у меня. Теперь мы все преданы этому животному, и волна радости захлестывает всех нас. Даже Эзра возбужденно вскрикивает:

– Есть!

Квинт предупреждающе поднимает руки.

– Нельзя дать гарантий. Обычно первые сутки мы считаем критическими. Все может случиться. Но Опал настроена оптимистично.

Я делаю, наверное, первый за долгое время полный выдох.

– Итак, – продолжает он, глядя на меня. – Нам нужно имя для его документов. Ты уже придумала?

– Нет. – У меня вырывается смешок облегчения. – Я старалась не думать об этом, пока не узнаю наверняка.

Я прикусываю губу. Конечно, выбор имени не имеет такого уж большого значения. В Центре порой скапливается столько животных, что к концу напряженного сезона их уже называют как попало. Квинт сказал, что однажды дал морской черепахе имя Пикл [50], потому что в тот день он ел сэндвич.

Но для меня это очень важно.

Я думаю о моем морском льве и о том, как он смотрел на меня на пляже. Хотя я знаю, что ему было больно, в его взгляде, кажется, читалось доверие. В голове вдруг звучит голос Джона Леннона: Для чего мы здесь, в этом мире? Точно не для того, чтобы жить в боли и страхе …

– Как насчет Леннона? – предлагаю я. – Пусть будет Джон Леннон?

Квинт задумывается. Уголки его губ подрагивают.

– Я слышал и похуже.

Поскольку Джуд и Ари помогли мне с фестивалем, вполне справедливо, что на следующий день я встаю рано утром, чтобы помочь в магазине пластинок, прежде чем готовиться к уборке пляжа. Джуд – не жаворонок. Все лето он жалуется на то, что вынужден тащиться в магазин к восьми утра, чтобы проверить запасы товара, привести в порядок мусорные баки и протереть стекла витрин. Джуд считает, что так папа наказывает его за то, что он бросил уроки игры на гитаре много лет назад.

Папа, однако, как всегда бодр. Он отпирает дверь магазина и впускает нас. У папы золотое правило: первым делом, как и дома, нужно выбрать песню для утреннего настроения.