Марисса Майер - Мгновенная карма [litres]

– О! – Майя хлопает себя ладонью по щеке. – Это так круто! Жаль, что я не умею играть на гитаре. Или петь. Или сочинять… хоть что-нибудь. Я тебе так завидую.

И теперь она вгоняет в краску обоих моих лучших друзей.

Я смотрю на нее, чувствуя себя немного смущенной.

Она ведет себя так естественно. Так мило .

Не то чтобы обычно она ведет себя как сноб или кто-то вроде, но я не могу забыть то, что она говорила о Джуде. Как она полностью списала его со счетов. Как намекала, что он недостоин ее. Я пытаюсь вспомнить ее точные слова, сказанные в тот вечер, но все как в тумане. И все же я знаю, что мне это не послышалось.

– Ну, если ты когда-нибудь запишешь свой диск, – добавляет Майя, – я бы с удовольствием купила.

Она снова машет всем нам и уходит, оставляя странное ощущение вакуума, как будто из магазина выкачали воздух. Эффект Майи Ливингстон.

Я расслабляю пальцы, немного разочарованная тем, что на этот раз мне не удалось использовать свою силу против нее. Что, вероятно, делает меня ужасным, мстительным человеком.

Что же она сказала на пляже ? Я ломаю голову, пытаясь вспомнить подробности, но помню лишь, что Кэти сморозила какую-то глупость, назвав «Подземелья и драконы» игрой в поклонение дьяволу, а Майя ее отчитала.

Но дело не только в этом. Было что-то еще.

Она назвала его ботаником? Или это сказала Джанин?

Кто-то сказал, что он пугающий. И, о! Одержимый. Кто-то определенно намекал на то, что Джуд одержим Майей. Но была ли это она или кто-то из ее подруг?

Но она определенно сказала, что он ее не интересует, и Джуд мог услышать! Это непростительно. Это просто бессердечно! И… и…

Честно.

Я так полагаю.

Она была честна. И, если она действительно не знала, что Джуд где-то рядом и может слышать их разговор…

– Она мне понравилась, – говорит папа, прерывая ход моих неприятных мыслей. Он хлопает в ладоши, как будто только что выполнил дневную норму. – У вас, ребята, замечательные друзья.

Я встряхиваюсь, прежде чем мой мозг бросится в очередную бездонную кроличью нору.

– Мне очень, очень нужно идти.

– Да, вперед! – командует отец. – Сделай этот мир лучше! А если наткнешься на туристов, отправляй их в нашу сторону, ладно? Толпы отдыхающих уже прибывают, так что надо этим воспользоваться.

Я киваю, но на самом деле не слушаю его. Мое внимание переключается на Джуда.

– Ты в порядке?

Он стоит у прилавка и выглядит расстроенным и задумчивым.

– Я совсем не похож на Садашива.

Я стараюсь не смеяться над этим вопиюще очевидным утверждением, потому что Джуд явно огорчен этим фактом. Я сочувственно смотрю на него.

– Джуд, он, кажется, самый сексуальный мужчина на свете. Постарайся не быть столь строгим к себе.

Я бегу по пляжу, и Квинт многозначительно смотрит на меня. Он уже установил пару столов и притащил коробки с инвентарем. И теперь устраивает целое шоу, выразительно поглядывая на несуществующие часы.

– Пруденс Барнетт, ты опоздала. Знаешь, мое время тоже ценно. Что случилось с верой в пунктуальность?

Я хмурюсь:

– Очень мило. Мое единственное опоздание едва ли оправдывает целый год твоих .

– Возможно. Но лиха беда начало.

Я хлопаю в ладоши, осматривая коробки.

– Что нужно делать?

– Помоги мне поставить палатку.

Он принес большую белую палатку и колышки, чтобы закрепить ее на песке. Квинт даже сделал баннер с лозунгом «СВОБОДА ДЛЯ НАС, СВОБОДА ДЛЯ НАШЕЙ ДИКОЙ ПРИРОДЫ». Внизу, более мелким шрифтом, написано: «Узнайте больше о Центре спасения морских животных Фортуна-Бич!».

Мы управляемся с выгрузкой инвентаря – многоразовых мешков для мусора, грабберов, перчаток – за несколько минут до назначенного времени. Я оглядываюсь по сторонам в надежде увидеть огромную толпу людей, направляющихся в нашу сторону, готовых приступить к грандиозной уборке пляжа.

Но то, что я вижу, вызывает тревогу.

Я вижу разбросанные повсюду голубые бумажки.

Море бумажек.

– Вот так изъян в нашем грандиозном плане, – говорю я, подталкивая Квинта локтем. – Почему-то мне кажется, что половина мусора здесь сегодня…

– Наши флаеры. – Отвечает он с иронией. – Я тоже заметил.

– Люди – придурки.

– По крайней мере, мы здесь, чтобы убрать их, а заодно и кучу пластика и всякого хлама. Это все равно победа.

Я застегиваю молнию толстовки до самого подбородка. Ветер сегодня просто зверский. Надеюсь, мы не устанем до изнеможения к началу освобождения животных. В Фортуна-Бич солнечно и тепло триста двадцать дней в году, а это значит, что остальные сорок пять дней мы все дрожим от холода. Люди спешат укрыться при малейшем намеке на дождь, и даже неожиданный холодный фронт может превратить Мейн-стрит в город-призрак.

Нервы начинают гудеть, когда через пять, а потом и десять минут после объявленного старта уборки мы с Квинтом по-прежнему одни на пляже. Мы ведем легкую светскую беседу. Занимаем руки приведением в порядок стопок многоразовых мешков.

Но я знаю, что он думает о том же, о чем и я.

Что, если это гигантский провал? Что, если никто не придет?

И вот, через пятнадцать минут… они приходят. Поначалу только редкие любопытные отдыхающие. Но потом людей становится все больше. Среди них и те, кого я знаю, и совсем незнакомые.

Конечно, их количество – ничто по сравнению со вчерашним фестивалем, но оно продолжает расти. И, что самое приятное, люди, кажется, горят желанием поучаствовать.

Я вздыхаю с облегчением.

Люди пришли. Они узнают о Центре и его пациентах. Они помогут .

Если повезет, они пожертвуют немного денег.

Мы с Квинтом стараемся приветствовать всех, рассказываем о Центре, раздавая мешки и латексные перчатки. Люди начинают расходиться по берегу, прочесывая пляж в поисках мусора, оставшегося со вчерашнего фестиваля. Мне приятно видеть много родителей с детьми, которые собирают мусор с таким же энтузиазмом, как ракушки и камни.

На стол, при входе в палатку, мы поставили большую стеклянную чашу для пожертвований, и я ловлю себя на том, что то и дело поглядываю на нее, с ликованием замечая, что там уже скапливаются зеленые купюры и мелочь. Хотелось бы, конечно, прикинуть, сколько денег внутри, но точно сказать невозможно. Интересно, это долларовые бумажки или двадцатки? Придется мучиться неизвестностью до конца мероприятия.

– Все готово к празднику освобождения? – спрашиваю я Квинта, открывая очередную коробку с перчатками.

– Пациентов готовят к отправке, – говорит Квинт. – Их привезут сюда через час.

– Отлично.

– Должен признать, Пруденс, что объединение уборки с освобождением животных – гениальная идея. Все спрашивают, когда начнут выпускать животных. Сегодня утром об этом написали в газете?