Лю Цысинь - Невидимые планеты. Новейшая китайская фантастика [сборник litres]

Планеты Тису-Ати и Лутикавулу – полная противоположность друг другу. Их разделяют сто тысяч световых лет, и они, словно два конца диполя, и отрицают, и характеризуют друг друга.

Тисуатийцы гораздо меньше обитателей большинства планет. Их кожа особенно мягкая, а их тела могут быстро менять форму. На этой ламаркистской планете развитие экспрессии генов достигло своего максимума и даже превзошло его. Вся эволюция была втиснута в короткую жизнь одного существа.

Тисуатийцы могут изменять свои тела в соответствии со своими предпочтениями. Те, кто занимается альпинизмом, удлиняют руки. Те, кто работает с техникой, отращивают пять-шесть рук, чтобы одновременно открывать или закрывать многочисленные вентили. Выйдя на улицу, вы не найдете там двух похожих тисуатийцев: у кого-то огромный рот на пол-лица, у другого талия тоньше макаронины, у третьего шарообразное тело, покрытое похожей на броню чешуей. Эти изменения уникальны для каждого тисуатийца, и по внешнему виду невозможно выяснить, кто от кого произошел. После определенного срока даже родители тисуатийца с трудом находят своего ребенка в толпе.

Но «в соответствии со своими предпочтениями» – не совсем точное определение. Не каждый тисуатиец может выбрать облик, о котором мечтает; в большинстве случаев они довольно смутно представляют себе, как хотят выглядеть. Только когда тисуатиец делает невероятно большой шаг или на что-то натыкается, он понимает, что его ноги удлинились еще на тридцать процентов, или что на спине у него вырос ряд крошечных шипов. Через несколько лет такой тисуатиец сможет преодолевать целый лестничный пролет одним прыжком, а острые и твердые шипы помогут ему одолеть врага на поле боя.

Многие тисуатийцы гораздо более осторожны, чем жители других планет. Они осторожно говорят, они осторожно работают. Жизнь тисуатийца наполнена страхом: он боится, что на секунду утратит бдительность, и глупая физиономия, которую он скорчил, прежде чем лечь спать, останется на его лице навсегда, превратится в опухоль, удалить которую невозможно.

На оживленных улицах Лутикавулу с одного взгляда можно понять, кем работает любой местный обитатель, и какая у него жизнь. И это, возможно, – единственное в чем сходятся тисуатийцы и лутикавулуанцы.

Лутикавулуанцы – бегуны, певцы, скульптуры, мыслители и т. д. – тоже сильно отличаются друг от друга. Различия между ними, как и у тисуатийцев, четко отражены в их чертах лица, мускулатуре, форме и размерах тела.

Но на Лутикавулу жизненный путь является полной противоположностью жизни на Тису-Ати. Лутикавулу – дарвинистская планета, и здесь каждый считает, что любые попытки направить эволюцию по определенному маршруту бессмысленны. У лутикавулуанцев стабильный геном, который медленно эволюционирует в соответствии с принципами случайных изменений и естественного отбора, но поскольку лутикавулуанцы размножаются бесполым путем, генетические изменения в их клетках накапливаются и передаются потомству.

В результате сын кузнеца рождается более сильным, чем другие дети, а дочь часовщика лучше видит, и у нее более ловкие пальцы. Подобные отличия, накопленные за несколько тысяч лет, постепенно повышают уровень специализации, и представители каждой профессии эволюционируют, превращаясь в отдельные виды. И хотя некоторые ремесла исчезли, связанные с ними физические особенности сохранились и продолжают изменяться.

Все эти разные виды объединяет общий язык и хромосомный набор; в остальном у них нет ничего общего. Ни один лутикавулуанец не завидует другому – так же, как обезьяна не завидует динозавру. Как гласит пословица, «у птиц есть небо, а у рыб – море». Лутикавулуанцы ходят по одним и тем же улицам, но не замечают друг друга.

Хотя тисуатийцы воспроизвели процесс эволюции сотни миллионов раз, настоящую эволюцию они отвергают. Как бы ни менялся их собственный облик, новорожденные тисуатийцы начинают с одной и той же исходной, примитивной формы. Лутикавулуанцы – их полная противоположность: ни один индивидуум не ощущает изменений в себе, но если посмотреть на него сквозь призму времени, станет ясно, что он – точка на одной из многочисленных расходящихся кривых.

– Ты врешь, – говоришь ты, надув губы. – Каким образом во вселенной может действовать два противоположных набора правил?

Почему бы и нет? Милая, ничего невозможного нет. Отдельное событие, возможно, и не имеет смысла само по себе, но если их много, то они становятся правилом, принципом. Возможно, сейчас ты рассмеешься, или нахмуришься, и будущее разделится на две ветки, и в каждой будет свой набор правил. Но как ты – ты, существующая в данный момент, – можешь это знать?

– Это правда? – спрашиваешь ты, наклонив голову, и ненадолго умолкаешь.

Я смотрю на тебя и смеюсь. Ты качаешься на качелях, и ветерок треплет твои локоны над ушами. Ответ на твой вопрос заключается в методе размножения, но отвечать так сухо и холодно я не хочу.

Знаешь что? Главное – не то, говорю ли я правду, а то, веришь ли ты мне. С самого начала и до самого конца сюжетом управляет не язык, а ухо.

На Чинкато язык и ухо играют самые важные роли. Для жителей этой планеты речь – не просто способ провести время, а занятие, необходимое для выживания.

На Чинкато нет ничего необычного, если не считать плотной атмосферы. Она настолько плотная, что свет не может сквозь нее проникнуть, и поэтому поверхность планеты укутана тьмой. Жизнь на Чинкато рождается в теплых глубоководных морских течениях, наполненных органическими веществами; их подогревает лава, бурлящая в самом сердце планеты. Для чинкатойцев кратер подводного вулкана – это их солнце, обитель богов, источник мудрости и силы. А за пределами кратера они могут найти сахара, которые являются их пищей, основой их жизни.

У чинкатойцев нет ни глаз, ни других органов, которые воспринимают свет. Друг друга они ищут по звуку. Уши нужны как для восприятия речи, так и для наблюдения. Хотя, если быть точным, ушей у них нет: они слушают всем телом. Верхняя часть их тела покрыта трапециевидными диафрагмами; каждая из них тысячами волосков разной длины, которые резонируют со звуком определенной частоты. Диафрагмы воспринимают звук по-разному, и благодаря этому мозг чинкатойца может определить место, где находится источник звука, расстояние до него, и даже точную форму этого источника.

Поэтому чинкатойцы целый день без передышки разговаривают и слушают. Они издают звуки, чтобы ощутить присутствие других, а также сообщить всем о своем существовании. Молчать они не могут: молчание опасно, в тишине они паникуют. Только постоянно разговаривая, они подтверждают свое собственное положение и убеждаются в том, что они еще живы. Они соревнуются друг с другом, стараются говорить громче остальных, ведь только так они могут сделать себя более яркими, более заметными.