Кирилл Трофименко - Гнев солнца [litres с оптимизированной обложкой]

Наконец, на четвертый вечер одиночества Литвиненко не выдержал и окончательно напился водкой, почти не закусывая. Попутно он чудом едва не свалился в кишащую всевозможными океанскими тварями воду. На некоторое время его тревоги остались позади, но Михаил знал, что на утро его будет ожидать тяжкое похмелье и еще один невыносимый день. Им начало овладевать безудержное отчаяние, и с этими мыслями он, наконец, провалился в пучину зыбких кошмаров. Литвиненко уснул впервые за последнюю неделю. Сон не принес ему облегчения, приснился очередной жуткий кошмар.

На этот раз Михаил в сновидениях вновь оказался около здания подводного университета. Только громадина здания было абсолютно черной. То здесь, то там мерцали хищные ярко-красные огни. Молодой человек обнаружил, что находится в пасти гигантского зубастого осьминога, который крепко держит его своими челюстями. Вокруг растекалась и пузырилась кровь.

Вход в университет напоминал раззявленный в беззвучном крике черный рот. Из него величественно выплыл черно-белый спрут неслыханных размеров и с любопытством уставился на непрошенных гостей. Осьминог, как показалось Михаилу, с раболепием положил его тело в ил и немедленно дал деру. Спрут оценивающе посмотрел на распростертого беззащитного человека, одно из его многочисленных щупалец медленно вытянулось, раструб на конце неумолимо начал расширяться и Литвиненко с ужасом понял, что сейчас его затянет внутрь…

Он метался во сне весь в холодном поту, но так и не проснулся. Ему отрывочно снилось, что его тело переваривается в кислотном желудке чудовища, при этом боль была адская. Проснуться так и не удалось, пытка продолжалась всю ночь.

Академику Михаилу Литвиненко с утра было очень плохо. Ночной кошмар не отпускал его, тошнило, позывы рвоты были нестерпимыми. Непонятно, что было им причиной – вчерашний перебор водки или ужасный сон. Скорее всего, все вместе. Литвиненко не мог ни есть, ни пить, хотя во рту все пересохло, а привкус был похож на жженую резину с примесью дерьма. Михаилу удалось провести лишь несколько часов в относительно спокойной обстановке родной платформы. Он недоуменно вздрогнул и с раздражением услышал рев приближающего гидросамолета.

– Литвиненко, – послышался вскоре, как всегда веселый, голос Аугенталлера, – просыпайтесь, нервный лежебока. Я принес вам завтрак. Нужно быть в форме!

Он проворно расставил на столе несколько банок пива, бутылку коньяка, термос кофе, и легкую закуску.

– Подкрепиться не помешает, не правда ли? Тяжелая, смотрю, была ночка?

Литвиненко с трудом вырвался из мрака своих тяжелых сновидений, и все же кофе с коньяком выпил с удовольствием. Завтрак, как обычно, оказался великолепным. Здесь были овощной салат и салат из свежих морепродуктов, нарезанные кусочки нежнейшего сыра, бекон и шоколад, что уж было совсем невиданным для Тихого Омута делом. После пары банок пива академик окончательно проснулся, отошел от своих кошмаров и начал возвращаться к жизни. Голос его повеселел, но он все-таки тревожно спросил:

– Зачем вы здесь, что опять задумали?

– Нет, академик, вы меня откровенно поражаете, – добродушно ухмыльнулся командор, игнорируя вторую часть вопроса, как совершенно неуместную, – вы все забыли. Или не проснулись? Тогда взбодритесь.

Он снова наполнил бокалы коньяком.

– Я нанес вам визит, угостил вас прекрасным бодрящим завтраком. Теперь вы должны отплатить мне ответной услугой. Я приглашаю вас к себе вечером на обещанный банкет.

– Но я… – попытался возразить ошеломленный таким внезапным напором Михаил, – я не в состоянии.

– Ничего, ничего, – Аугенталлер, был само благодушие, – мы вас взбодрим.

– Мы? – Литвиненко чувствовал, что тупеет на глазах.

– Конечно. Доктор Накамура и леди Долгополова уже согласились. Обещаю кучу отличной еды, море великолепной выпивки, хорошую компанию и уже давно обещанный мной сюрприз.

– Что еще? – устало, спросил академик.

– Узнаете вечером. Это будет нечто! Я всегда выкладываюсь на сто процентов, когда делаю сюрпризы. Да не смотрите вы на меня так кисло! Я ничем не хотел вас обидеть. Не поверите, – доверительно шепнул предводитель пиратов, – сам бы я никогда не выдержал того, что пришлось испытать вам.

– Неужели? – язвительно спросил Михаил.

«Ты хоть представляешь, что я там почувствовал и увидел?», – подумал он.

– Вне всяких сомнений, – добродушно ответил командор, – я слишком себя люблю. А вам искренне желаю ответить на свои вопросы. И, по возможности, сообщить эти ответы мне. Это же так интересно!

– Я попробую, – ошеломленно пробормотал академик и решил сменить тему, – ваши исследования, или что там у вас, продвигаются?

– Ничего особо ценного не обнаружено. Впрочем, как и всегда. Но я продолжаю оставаться оптимистом. Кто ищет, тот всегда найдет, – немного высокопарно заметил Аугенталлер, – хотя что-то интересное есть. Вечером обязательно посмотрите. Обменяемся, так сказать, мнениями. Думаю, что мы уже достаточно хорошо знакомы, чтобы не скрывать друг от друга что-либо. Устроим мозговой штурм, и, может быть, нам удастся приблизиться к разгадкам этой невообразимой планеты.

Литвиненко очень сомневался, что сможет выдержать этот ужин, но понимал, что без его участия шоу не состоится. И отказываться было бесполезно, он уже смирился. Хотя вопрос все-таки задал.

– Странноватое предложение, Аугенталлер. Не находите?

– Просто мы пока плохо друг друга знаем. Я личность деятельная, экспрессивная, непредсказуемая. Но мы вполне можем подружиться, почему нет.

«Да уж, – с тоской подумал Литвиненко, – «подружиться», когда я о тебе вообще ничего не знаю».

Вслух же он спросил:

– Так вы что же, получается, тоже интересуетесь загадками?

– И загадками и отгадками, – небрежно махнул рукой Аугенталлер, – я много чем интересуюсь.

Аугенталлер был, судя по всему, и пиратом, и грабителем, и убийцей, и повелителем своего маленького мира. Но что ему было нужно на самом деле? Только ли нажива? Или он тоже проводил какие-то свои экзотические и странные исследования? Это привлекало в нем Литвиненко. Иначе, он немного наивно нисколько не сомневался, покинуть общество капитана было бы нетрудно. Уж если говорить честно, академик чувствовал, что начинает перенимать некоторые черты Аугенталлера, и это ему нравилось. И могло пригодиться в дальнейшей жизни и исследованиях на Тихом Омуте. Михаил задал вопрос, которого от себя никак не ожидал.

– Неужели настал миг нашего расставания?

– Как вы могли об этом подумать, академик, – предводитель пиратов гулко расхохотался, – и в мыслях не было. Здесь много интересного, мне не надоело ни капли. К тому же, признаться, иногда я не испытываю никакого желания куда-то двигаться. Наверное, старость надвигается, – добавил он с грустным смешком.