Жорж Ле Фор - Вокруг Солнца [litres]

Успокоив молодую девушку, инженер тонко намекнул ей, что теперь не мешало бы и пообедать: времени уже достаточно. Вспомнив о своих обязанностях хозяйки, Елена отправилась к шару, где Фаренгейт уже развел костер, и в хлопотах о приготовлении обеда забыла свое горе.

Обед прошел в глубоком молчании. Старый ученый и Фламмарион, сидели точно два петуха, готовые сцепиться друг с другом; инженер внимательно наблюдал за ними, едва удерживаясь от смеха; Елена волновалась, чтобы между ее отцом и женихом не произошло новой схватки, и только один Фаренгейт оставался совершенно равнодушным ко всему, кроме вкусного жаркого.

Удовлетворив, наконец, свой аппетит и поблагодарив хозяйку, Фаренгейт развалился на траве и начал напевать какую-то арию.

– Знаете что, профессор? – вдруг проговорил он, обрывая арию. – Хотите держать со мной пари на сто долларов, что Уатсон и Свифт правы?

Старый ученый сухо пожал плечами.

– Я уже высказал свое мнение по этому вопросу, – отрывисто сказал он, – нечего к нему и возвращаться.

Михаил Васильевич помолчал немного, потом спросил:

– А почему, любопытно знать, вы уверены, что ваши соотечественники правы?

– Почему? Очень просто, – не задумываясь, отвечал Фаренгейт. – Американцы, мистер Осипов, народ положительный, это не то, что ваши русские или французы.

Старый ученый презрительно усмехнулся.

– Только-то? – промолвил он.

– Нет, не только, – вмешался в разговор Гонтран. – Я уже имел честь заявить вам, что Леверрье…

– А я вам повторяю, что ваш Леверрье не доказал ничего.

– Как ничего? Не он ли, на основании неправильностей в движении Урана, открыл Нептун? Надеюсь, этого вы не станете отвергать?

– Не отвергаю, да, но только потому, что существование Нептуна впоследствии доказано прямыми наблюдениями; что касается пресловутого Вулкана, то, повторяю, он существует только в вашем воображении.

– Чем же тогда вы объясните уклонения Меркурия от своего пути?

– Чем угодно, кроме Вулкана.

– Однако чем, например?

– А вот чем: по-моему, эти уклонения зависят от прохождения целого облака аэролитов, находящихся вокруг Солнца, но не замечаемых с Земли по своей малой величине.

– Эта гипотеза еще более шаткая, чем гипотеза о существовании Вулкана.

– Можете думать, что хотите, – ледяным тоном отвечал профессор. – Во всяком случае, я прошу вас прекратить этот бесплодный и неприятный для меня спор, тем более что скоро мы на деле убедимся, кто из нас прав; если Вулкан действительно существует и обращается вокруг Солнца в течение 33 дней, как заявил Леверрье, то наша комета, огибая Солнце, непременно должна с ним встретиться.

Прошло несколько дней, однообразных и скучных. Повинуясь неизменным законам тяготения, комета неслась по своему параболическому пути, все более и более приближаясь к Солнцу. С каждым днем его лучи становились все жарче.

Страшный зной, однако, не сделал противников миролюбивее: спор из-за Вулкана продолжался с прежней силой и все с нетерпением ожидали того времени, когда комета обогнет Солнце, чтобы собственными глазами убедиться, существует ли загадочная планета. Даже Фаренгейт от нечего делать проявил необыкновенней интерес к астрономии и нередко направлял подзорную трубу на ту часть горизонта, откуда должен был, если только он существует, показаться Вулкан. Что касается Гонтрана, то, в качестве убежденного ученого, он посвящал этому занятию целые часы. Михаил Васильевич, смотря на своих противников, только пожимал плечами, а Сломка исподтишка подсмеивался над всеми троими.

Наконец, комета приблизилась к Солнцу на расстояние не более 15 миллионов миль. Несмотря на густую атмосферу, зной достиг такой степени, что днем никакая деятельность была невозможна, и путешественники вынуждены были бодрствовать ночью, день же посвящать сну.

– Да скоро ли покажется этот Вулкан? – почти поминутно бормотал нетерпеливый американец, не зная, как убить время.

Судьба, наконец, сжалилась над нетерпением почтенного гражданина Соединенных Штатов.

Это случилось под утро, в три часа сорок минут, по хронометру Фаренгейта. Гонтран, по обыкновению, вооружился подзорной трубой, но едва он успел приставить глаз к ее окуляру, как отпрыгнул назад и сделал такой пируэт, которому позавидовала бы любая балерина.

– Что с вами? – спросил его изумленный Фаренгейт.

– Вулкан!

– Не может быть!

Гонтран молча схватил американца за руку и заставил его взглянуть в трубу. Фаренгейт посмотрел, и через секунду зычный голос его заставил меркурианских птиц, гнездившихся поблизости, в испуге взлететь на воздух.

– Браво, Фламмарион! Ура, Уатсон и Свифт! Браво, Вулкан!..

Делая саженные прыжки, американец бросился к шару, в котором мирно беседовали Михаил Васильевич, его дочь и Сломка, и влетел туда, как бомба.

– Что такое? – испугались собеседники, вскакивая со своих мест.

– Вулкан открыт. Мистер Фламмарион открыл его.

Не слушая более ничего, старый ученый кинулся к тому месту, где им была устроена импровизированная обсерватория.

– Вулкан!.. Где Вулкан? – на ходу крикнул он, стоявшему у трубы Гонтрану.

Тот молча указал пальцем на окуляр, к которому профессор прильнул с нетерпением.

Сломка, Фаренгейт, Елена и сам Гонтран окружили его, с нетерпением ожидая, что скажет старый ученый. Несколько минут прошло в глубоком молчании.

Наконец Михаил Васильевич повернулся к своим спутникам. На лице его было написано глубочайшее изумление.

– Да, – проговорил он, – я вижу какое-то тело, которого раньше не видал. Оно находится недалеко от Веги, по тому направлению, где расположено созвездие Орла.

– Что же, это Вулкан? – в один голос спросили все. Старый ученый пожал плечами.

– Не знаю, может быть.

С этими словами он снова углубился в наблюдение за небесным телом. Его спутники подождали несколько минут, но затем, видя, что от профессора более ничего не добьешься, сочли за лучшее отправиться к шару и здесь поужинать.

Солнце уже высоко стояло на небе, и его лучи успели накалить почву, когда Гонтран и Фаренгейт, собиравшиеся улечься спать, увидели, наконец, Михаила Васильевича, подходившего к шару.

– Ну что? – воскликнули они.

Не отвечая на вопрос, старый ученый с торжествующим видом подошел к Фаренгейту и крепко потряс его руку, говоря:

– Примите мои извинения, сэр Джонатан. Вы выиграли пари, Уатсон и Свифт правы. Это – Вулкан!

Потом, повернувшись к Гонтрану, Михаил Васильевич порывисто обнял его.

– Ах, друг мой… Простите ли вы меня? – проговорил он взволнованным голосом.

К величайшей радости Елены, нарушенный мир был восстановлен.