Владимир Забудский - Взгляд на звёзды

Никто из них не подтрунивал над ней, даже по-доброму. Ведь каждому приходилось переживать подобное. Герреро, чьи кости были укреплены синтетическим микроволокном британской корпорации «Chrome», уменьшающим вероятность переломов и трещин в несколько раз — долгое время страдал от повышенной свёртываемости крови, из-за которой его организм превратился в настоящую фабрику по производству тромбов. Картера не реже раза-двух в год разбивал частичный паралич из-за отторжения акселератора мышечного каркаса «Jeonja Mods», позволяющего ему совершать спринты со скоростью 45 км/час. Дипвелл же получил невообразимую побочку центральной нервной системы, перегруженной и дезориентированной из-за частых нейрослияний и перегрева нейропроцессора постоянными тренировками. Он не любил говорить об этой проблеме — кто вообще любит говорить о преждевременной эякуляции?!

Такие истории были у каждого ветерана. Современные бойцы часто не знали многого о том, как функционируют их импланты и препараты, которые они принимали. Многое из этого было военной или коммерческой тайной, а остальное всё равно было не понять без технического или медицинского образования. Правительства либо корпорации, на которые они работали, гарантировали им бесплатное техобслуживание всей этой дорогостоящей начинки, и страховку на случай неполадок. Это было лучшим, на что они могли рассчитывать.

— Не хочу тебя расстраивать, Вебер, но мы — не «солдаты», — тем временем, едко поправил немку Герреро. — Солдаты служат своей стране, и находятся под её защитой. А мы — грёбаные «специалисты по безопасности» из частной конторы. Из конторы, которая работает, похоже, не на тех ребят. На ребят, которые ввязались в чертовски опасную игру. И могут в ней проиграть. А знаете, чем отличаются проигравшие в корпоративных войнах от проигравших в обычных войнах? Грёбаные Женевские конвенции на них не распространяются — вот чем!

— Кончай уже вопить, — отмахнулся от него Арни. — Нас же вытащили из тюряги, не оставили там гнить? Значит — своих не бросают. Как на войне. В мире сейчас всё вверх дном. Страны не воюют. Воюют корпорации. Чёрт ногу сломит. Но солдаты — всё равно солдаты. Не надо усложнять.

Ленни и Паоло с улыбками переглянулись.

— Вот за что он мне нравится, — резюмировал Картер. — У него всегда на всё есть простой ответ. И искренний. Что в башке — то и на устах.

— Вам бы не мешало у него поучиться, — сказала Вебер.

— А мне всё-таки иногда обидно, что мы ничего не решаем. В отличие от вон тех, в первой машине, — сказал Герреро. — Что вы о них думаете, кстати?

— Я думаю, — после паузы произнесла Герта. — Что я бы трахалась с этой латинкой, пока не затрахала бы себя и её до смерти.

Мужики, которым было известно, что Вебер, как и все они, не равнодушна к девушкам со стройными фигурками, дружно заржали.

— Как и любой из нас, — согласился Картер. — Но это — не наш калибр, парни. Максимум — кто-то может подкатить к толстозадой индуске.

В машине № 1 в это время не подозревали, что являются предметом обсуждения бойцов. Мария вполголоса шепталась с Джилл (причём, несмотря на дружеский тон, было понятно, что первая даёт указания, а вторая внимает). Тёрнер и Форд сидели напротив, откинувшись на сиденья, на почтенном расстоянии друг от друга, и напряженно молчали.

— Так ты, значит, теперь большая шишка? Руководишь СБ? — спросила Саша, чтобы нарушить тишину.

— Только физической безопасностью. Остальным занимается Санчез. Кроме того, мы с ней оба подотчётны… руководству.

Джексон не закончил фразу, но его взгляд красноречиво переместился в сторону, где мило улыбающаяся Мария Гизу весело переговаривалась с Джилл. Намёк был прозрачен — «смотрящей» за сферой безопасности от семейства Гизу была именно она. «До чего же ты непроста, детка!» — в очередной раз поразилась Саша.

Искоса оценив выражение лица своего бывшего, которое неискушенному наблюдателю показалось бы совершенно безучастным, Саша уверилась, что ему, во-первых, известно о произошедшем ночью в её доме до мельчайших подробностей, во-вторых — ему на это не плевать, хотя он пытается продемонстрировать обратное. Осознав это, Тёрнер ухмыльнулась и покачала головой.

— Ну скажи уже, не держи это в себе, — произнесла она наконец шепотом, даже не постаравшись, чтобы в её тоне не звучала издёвка. — Интересно было вести наблюдение?

Форд продолжал молчать долгое время, прежде чем ровным голосом ответить:

— Моя задача здесь — обеспечение безопасности. И не только твоей. Этот тип представлял потенциальную угрозу. И это не только моё мнение. Дело вовсе не в том, что он клон. И уж тем более это не имеет никакого отношения к нашим с тобой взаимоотношениям.

— Ты смотри на него! Врёт, и не краснеет! — вслух удивилась Саша. — Твоя бывшая девушка переспала с мужиком, которого ты не перевариваешь и даже за человека не считаешь. Проблема именно в этом, Форд, и ни в чём другом. А свои байки можешь травить тем, кто знает тебя не так же хорошо, как я.

— Значит, думаешь, ты знаешь меня? — поднял брови он. — А ведь, если подумать, я всегда замечал в тебе это высокомерие. Ты никогда не упускала возможности подчеркнуть, какой я неотёсанный солдафон, куда уж мне постичь твой богатый внутренний мир. А я всё время думал — откуда в тебе такое желание выпендриться? Почему нельзя просто быть нормальной?..

— «… быть нормальной, готовить мне яичницу с колбасками по утрам, стирать мои носки», — продолжила ассоциативный ряд Саша, картинно зевнув. — Продолжай-продолжай, Форд. Твои рассуждения здорово убаюкивают.

— Зря стараешься. Тебе меня из себя не вывести.

Припомнив былое, Саша отметила, что их отношения с Фордом имели два чётко выраженных этапа. На первом из них Форд — руководитель отряда спецназа, вызволившего её из плена суданских боевиков — казался ей интересным, загадочным, желанным. Его сдержанность и неразговорчивость казались атрибутами истинной мужественности, а хладнокровие и скрытность — маской, за которой скрывалась сложная, искалеченная войнами и армейской муштрой душа, которую он не был намерен открывать первому встречному. Мысли об этом огромном, сильном и жестком мужике, похожем на темнокожего Конана-варвара, чья нежность принадлежала ей одной, сильно задевали струны её души. Его многочисленные кибернетические импланты, многие из которых были заметны на голом теле невооруженным глазом и делали его похожим на терминатора из древнего кино, пугали её, но в то же время и волновали. Был момент, когда Саша вполне допускала любое развитие того, что между ними неожиданно зародилось.

Но очень скоро первичное очарование развеялось, как дымовая завеса. За притягательной оболочкой не просматривалось того глубокого содержимого, которого она ожидала увидеть. В личной жизни Форд оказался удивительно спокойным, банальным и даже скучным как для своей брутальной внешности и профессии. Он был из породы потомственных солдафонов, которые имели удивительную способность со спокойной совестью убивать людей, не сделавших им лично ничего плохого, оправдывая себя такими понятиям как «патриотизм», «долг» и «приказ», а затем перевоплощаться в образцовых мужей, любящих отцов, добропорядочных граждан и добрых христиан, которые спокойно поливают лужайку, не вспоминая о тех, кого они тихо удушили, зарезали или пристрелили. Возможно, дело было в особых модификациях их нервной системы. А может быть — в природных чертах характера.