Джон Кэмпбелл - Острова в космосе [litres с оптимизированной обложкой]

– Тогда давайте переместимся к другому звездному скоплению, – предложил Мори, глядя в почти беспросветную ночь межгалактического пространства. Лишь изредка кое-где можно было увидеть звезду, отделенную от своего ближайшего соседа тысячами световых лет пустого пространства.

– Знаете, – медленно проговорил Уэйд, – я все думаю о том, какого прогресса в науке могли бы достигнуть местные обитатели. Я имею в виду вот что: предположим, у одной из этих одиноких звезд есть планеты, и предположим, на одной из этих них развилась разумная жизнь. Я думаю, что их развитие будет намного медленнее нашего.

– Понимаю, что ты имеешь в виду, – отозвался Аркот. – Для нас, землян, звезды – это гигантские печи в нескольких световых годах от нашей планеты. Это титанические пробирки природы с автоматическими считывающими устройствами, подвешенные в небе, чтобы мы могли наблюдать за ними. Мы узнали о космосе от звезд больше, чем из всех экспериментов земных физиков, когда-либо проведенных. Именно изучая атомы звезд, мы впервые подсчитали скорость вращения электронов вокруг их ядер.

– А разве местные жители не могут изучать свое собственное солнце? – спросил Фуллер.

– Конечно, но с чем они могут его сравнить? Отсюда нельзя увидеть другие звезды-карлики. Местные обитатели не могут измерить параллакс до ближайшей звезды, так что у них не может быть никакого представления о звездных расстояниях. Они не могут узнать, насколько ярко сияет Дорадус. Или насколько тускло тлеет звезда ван Маанена.

– Тогда, – задумчиво произнес Фуллер, – им придется подождать, пока кто-нибудь из их ученых не изобретет телектроскоп.

Аркот покачал головой.

– Без знания ядерной физики изобретение телектроскопа невозможно. Отсутствие возможности наблюдать за звездами, которые могли бы научить их чему-то, задержало бы их познание атомной структуры. Они могли бы многое узнать о химии и ньютоновской физике, а также неплохо освоить математику, но даже в этих науках они были бы ограниченными. Мори, например, никогда бы не разработал автоинтегральное исчисление, не говоря уже о тензорном и спинорном исчислении, которые были разработаны двести лет назад, без знания теории тензора. Боюсь, что местная разумная раса сильно отстала бы от нас в науке. С другой стороны, предположим, мы встретим расу, которая намного опередила нас в развитии. Нам будет лучше не задерживаться там надолго – подумайте, что они могут с нами сделать. Они могут решить, что наш корабль слишком опасен, и просто уничтожить нас. А может быть, они даже настолько продвинулись вперед, что мы для них вообще ничего не значим – как муравьи или маленькие визжащие младенцы, – при этой мысли Аркот рассмеялся.

– Не очень-то лестная картина, – возразил Джон. – С нашими замечательными достижениями о нас вряд ли можно сказать, что мы такие маленькие.

– Фуллер, ты меня удивляешь! – воскликнул Ричард. – Сегодня мы только открываем глаза на мир науки. Наша раса развивается всего несколько тысяч лет, а впереди у нас еще сотни миллионов. Как может любой современный человек, с его свежеоткрытыми на науку глазами, увидеть могучую пирамиду знаний, которая будет построена за эти долгие-долгие годы в будущем? Она слишком велика, чтобы ее охватить, мы не можем представить себе то, что откроет постоянно расширяющийся разум человека. – Речь Аркота замедлилась, и в его глазах появилось отсутствующее выражение. – Ты можешь сказать, что не существует большей энергии, чем энергия аннигиляции материи. Но я в этом сомневаюсь. Я видел намеки на что-то новое – энергию настолько огромную, настолько трансцендентно гигантскую, что это меня пугает. Энергии всех могучих солнц всех галактик – всего космоса – в руках человека! Энергия миллиарда миллиардов солнц! И каждое из этих солнц каждое мгновение изливает свою энергию со скоростью квинтиллионов лошадиных сил! Но она слишком велика для человека – и я собираюсь забыть о ней, чтобы человек не был уничтожен своей собственной мощью.

Запинающийся голос Ричарда свидетельствовал о напряженной работе его мысли – он явно представлял себе такие ужасные энергии, с какими человек никогда прежде не сталкивался. Его невидящие глаза смотрели на черный бархат космоса с редкими рассеянными звездами.

– Но мы здесь для того, чтобы решить, в какую сторону идти, – добавил он с неожиданной живостью, расправляя плечи. – Время от времени у меня появляется новая идея, и я… я вроде как мечтаю. Именно в такие моменты я, чаще всего, нахожу решение. И я думаю, что теперь тоже найду решение, но если только не возникнет необходимость им воспользоваться, я никогда этого не сделаю. Это слишком опасная игрушка.

На мгновение воцарилась тишина, а потом послышался тихий голос Мори:

– Я наметил для нас курс. Мы покинем нашу Галактику под крутым углом – около сорока пяти градусов от ее плоскости – чтобы получить хороший обзор всех ее звезд. И мы можем направиться к одной из галактик местного скопления. – Что скажете?

– Я скажу, – ответил Фуллер, – что часть Великой Пустоты снаружи, кажется, просочилась в мое бедное «я». Прошло тридцать тысяч лет с тех пор, как я собирался поесть сегодня утром, что бы я ни имел в виду… и я хочу еще. – Он многозначительно посмотрел на Уэйда, официально считавшегося поваром в экспедиции.

Аркот внезапно расхохотался.

– Так вот чего я на самом деле хотел! – выпалил он. По корабельному времени прошло уже десять часов с тех пор, как друзья ели. Невесомость затрудняет распознавание обычных ощущений, в том числе и чувства голода. У исследователей было не так много работы, им не требовалось много пищи, а поскольку обычное чувство голода вызывается не недостатком еды, а пустым желудком, в невесомости оно почти не ощущалось.

Другой их проблемой был сон. В неудобном положении тело не позволяет усталому мозгу заснуть, и хотя друзья проделали очень много сложной умственной работы, отсутствие физической усталости сделало сон затруднительным. Их обычный «день» в космосе составлял сорок часов, с тридцатичасовыми периодами бодрствования и десятью часами сна.

– Давайте поедим, – решил Аркот. – Потом мы сделаем несколько фотографий, а потом подбросим этот корабль высоко в небо и опять обгоним время.

Через два часа путешественники снова сидели за пультом управления. Аркот протянул руку и нажал на красный выключатель.

– Я дам на двигатель половину мощности на десять секунд, – сказал он, и воздух вокруг них, казалось, внезапно схлопнулся с небывалой силой. А затем стало тихо – катушка полностью зарядилась. – Хорошо, что мы защитили эти реле, – пробормотал Ричард. Чудовищная волна тока создала магнитное поле, в котором закрутились ножи и вилки и, как к своему немалому возмущению, обнаружил Уэйд, остановились часы – кроме тех, что были защищены от магнитных скачков.