Вернор Виндж - Пламя над бездной [сборник]

Вниз по холму раздались крики. Он поднял голову в неимоверной досаде. Это не сигнал боевой тревоги, а обычные вопли. Как ни странно, послеполуденный воздух нес приятную прохладу. Двумя элементами он глянул вверх: облаков нет.

— Щепетильник, смотрите! Смотрите!

Пушкари метались в панике. Они показывали в небо… на солнце. Щепетильник прикрыл лицо Данника розовым забралом и затенил головы, чтобы посмотреть на солнце. Светило стояло высоко на юге и ослепительно сверкало. Однако воздух был прохладен, а птицы ворковали, точно собираясь улетать на ночь в гнезда. Неожиданно он понял, что уже пять секунд смотрит на солнце, а глаза еще не болят и даже не слезятся. Никакой дымки в небе не было. Его продрал мороз.

Солнце тускнело. Он увидел на его лике темные точки. Солнечные пятна . Он часто видел такие в гляделках Грамотея. Но тогда для наблюдений требовались мощные фильтры. Нечто опустилось между ним и солнцем, высасывая из светила тепло и свет.

Стаи на холме возопили. Такого жуткого стона Щепетильник ни разу не слышал от них в бою: вопль ужаса и смятения перед непознаваемым.

Синева ушла с небосклона. Воздух вдруг остыл, как глубокой темной ночью. Солнце стало серым люминесцентным диском, подобным бледной луне. И продолжало тускнеть. Щепетильник вжался животами в землю. В нескольких глотках у него поднимался испуганный свист. «Оружие, оружие». Но о таком в Даннике не было ни слова. Теперь поле боя озаряли только звезды.

— Фам, Фам. Они через час прилетят. Что ж ты наделал?

«Чудо, но во зло?»

Фам Нювен шевельнулся в сверкающих объятиях Контрмеры. Ответил он почти нормальным голосом: богосколок отступал.

— Что я сделал? Не так много. И больше, чем доступно Силам. Даже Старик лишь догадывался, Равна. То, что страумеры принесли сюда, и есть миф наездников. Мы… я и оно… только что отодвинули границу Зоны вспять. Локальный сдвиг, но мощный. Мы сейчас в условиях Высокого Запределья, а может, и Нижней Трансценденции — локально. Вот почему так ускорился Погибельный флот.

— Но…

Странник вернулся от люка и унял панику Равны деловитой репликой:

— Солнце только что погасло.

Головы его покачивались с непонятным выражением.

Фам ответил:

— Это временно. Надо было чем-то подпитать этот маневр.

— З-зачем, Фам? — «Даже если Погибель все равно победит, к чему ей помогать?»

Лицо человека стало пустым. Фам Нювен временами почти исчезал за работающими в его мозгу программами. Но затем:

— Я… фокусирую Контрмеру. Теперь я понимаю, что она такое, Контрмера… Ее создало нечто над Силами. Может быть, существуют Облачники [23] Речь идет о жителях Магеллановых Облаков. , может, она им сигналит. А возможно, это лишь укус насекомого, который вызывает куда более существенную реакцию. Дно Запределья только что отступило, как прибой перед цунами. — Контрмера воссияла красно-оранжевым огнем, колючки и дуги ее цепко вонзились в Фама. — А теперь, когда мы себя вытащили за волосы в приличную Зону из этого болота… теперь начнется веселье. Ой, как бы Старик повеселился! Заглянуть дальше Сил — за такое и умереть, пожалуй, не жалко.

На запястье Равны обновлялись отметки позиций флота. Погибель невиданно ускорилась.

— Пять минут, Фам. — И это при том, что они еще в тридцати световых годах.

Смех.

— А-а, Погибель тоже знает. Именно этого она и боялась. Это ее и убило в ту эпоху. Она мчится вперед, но уже поздно. — Сияние посветлело; похожее на световую маску лицо Фама словно расслабилось. — Что-то… очень далекое… услышало меня, Равна. И оно приближается.

— Что? Что приближается?

— Прилив. Величайший. Тот, который нас накрыл, покажется ласковой волной. В такие события никто не верит, потому что некому их зарегистрировать. Дно взлетит выше флота.

Внезапное понимание. Внезапный прилив дикой надежды.

— И они здесь застрянут, правда?

Значит, Кьет Свенсндот сражался не зря, и совет Фама не был бесполезен. Во всем Погибельном флоте не осталось ни одного корабля с ионными прямоточными двигателями.

— Да. Они в тридцати световых годах. Мы уничтожили все их быстрые суда. Они сюда тысячу лет ползти будут… — Артефакт вдруг сжался, Фам застонал. — Времени мало. Мы в максимальном понижении. Когда придет прилив, он… — Снова болезненный стон. — Я его вижу! Клянусь Силами, Равна, он взлетит высоко и продлится долго.

— Как высоко, Фам? — тихо спросила Равна. Она думала обо всех цивилизациях над ними. Там бабочки и те предатели, кто поддержал погром на Сьяндре Кей… И триллионы других, мирно торящих себе путь к вершине.

— На тысячу световых лет? Десять тысяч? Не уверен. Призраки Контрмеры, Арне и Сьяна, полагали — так высоко, что заденет Трансценденцию, закуклит Погибель там, где она засела… Вероятно, это и случилось Прежде.

Арне и Сьяна?

Конвульсии Контрмеры замедлялись. Свет ее ярко вспыхивал и гас. Ярко вспыхивал и гас. Она слышала хрип Фама с каждым мгновением тьмы. Контрмера, спаситель, который погубит миллионы цивилизаций. И прямо сейчас — человека, который ее запустил.

Почти неосознанно она потянулась к Фаму, отталкивая эту штуку. Но поднялась гребенка лезвий и преградила ей путь.

Фам смотрел на нее и пытался что-то вымолвить.

Потом свет погас окончательно. Отовсюду вокруг из мрака донесся шипящий звук и пришел усиливающийся горький запах, который Равна потом так и не сумела забыть.

Фам Нювен боли не испытывал. Последние минуты его жизни не поддаются никакому описанию, пригодному для Медленной Зоны или даже Запределья.

Так что попробуем метафоры и аналогии. Это было как… это было как… как если бы Фам со Стариком стояли на широком пустынном пляже, а Равна и Когти копошились у их ног. Планеты и звезды стали песчинками. Море ненадолго отступило, позволяя яркой мысли проникнуть туда, где раньше господствовала тьма. Но Трансценденция будет коротка. На горизонте уже громоздилась, возвращаясь, темная стена выше гор: море накатывало обратно. Он воззрился на эту громаду. Фам, богосколок и Контрмера погружения не переживут даже по отдельности. Они вызвали катастрофу, превосходящую всякое разумение, и погрузили значительную область Галактики в Медленную Зону: глубоко, как Старую Землю, и столь же основательно.

Арне, Сьяна, страумеры и Старик отомщены… и Контрмера исполнена.

А Фам Нювен? Инструмент, который был использован и теперь будет выброшен. Человек, которого не было.

Нахлынул прилив, унося их в глубины. Вниз, прочь от сияния Трансценденции. Снаружи снова засияло солнце планеты Когтей, но в разуме Фама смыкались все створки, а чувства сводились к зрению глазами и слуху ушами. Он чувствовал, как уползает в небытие Контрмера, выполнив задание без единой сознательной мысли. Призрак Старика продержался чуть дольше, отступая и возвращаясь вместе с колебаниями мыслительного потенциала. Но самосознания Фама он не отключил. В первый раз он не оттеснил его прочь. В первый раз он касался поверхности разума Фама нежно, как человек, поглаживающий верного пса.