Вернор Виндж - Пламя над бездной [сборник]

А теперь так вот получить от нее по мордам… он поневоле ударился в самоанализ. Может, Йоханна просто рассердилась при упоминании Странника? Он был уверен: Йоханне Странник бы понравился, разреши она себе это. Впрочем… а вдруг его идеи не так уж и гениальны, по крайней мере в сравнении с человеческими?

Мысль эта совсем испортила ему настроение. Тем не менее он закончил восстанавливать чертежи и даже придумал кое-что новенькое. Возможно, стоит прикупить еще шелковой бумаги.

Тут явился Странник и вытащил его в город.

Джакерамафан заготовил полдюжины объяснений тому, почему он больше не работает с Йоханной. Пару-тройку он испытал на Страннике, спускаясь вместе с ним в гавань по замковой дороге.

Послушав минуты две, приятель обернулся к нему одной мордой:

— Да ладно, Грамотей, когда захочешь снова, приходи. Рады будем тебя видеть.

Грамотей отлично чувствовал отношение других к себе и, в частности, превосходно улавливал покровительственные нотки. Наверное, он помрачнел, потому что Странник продолжил:

— Я сказал, как есть. Древорезчица и та о тебе спрашивала. Ей нравятся твои идеи.

Была то сладкая ложь иль нет, но Грамотей повеселел.

— Правда?

Древорезчица нынешняя — зрелище жалкое, но Джакерамафан немногими восторгался так же, как Древорезчиком из хроник.

— И что, никто на меня не сердится?

— Ну, Проныра немного ворчит. Он сильно нервничает, что ему поручили охранять Двуногую. Но ты хотел того же, что и мы все.

— Угу.

Даже не будь Данника, Йоханна Ольсндот оставалась бы самым удивительным существом в мире: разум стайного уровня, но в единственном теле! Можно было подойти к ней вплотную, коснуться, и все это не мешало мысли. Сперва такая свобода настораживала, но затем все они быстро прониклись симпатией к гостье. Для стай телесная близость всегда сопряжена с безумием — сексуальным или боевым. А как было бы приятно сесть у огонька рядом с другом и завести неспешную интеллектуальную беседу! У Древорезчицы возникла теория, что цивилизация Двуногой от природы более эффективна, чем любая стайная, ведь людям так легко сотрудничать, они быстрее обмениваются знаниями и легче приступают к совместному труду. Йоханна Ольсндот, однако, оказалась для теории крепким орешком. Если Йоханна нормальный человек… что ж, удивительно тогда, как люди вообще умудряются хоть в чем-то сотрудничать. Иногда она бывала дружелюбна, обычно после работы с Древорезчицей. Она вроде бы понимала, что Древорезчица стара и немощна, поэтому реже принимала покровительственный вид, отпускала едкие замечания, искала любой повод для обиды. Но иногда вела себя так, как вчера вечером.

— Как там с Данником? — спросил он, помолчав.

Странник пожал плечами:

— Как и прежде. Мы с Древорезчицей уже хорошо читаем на самношке. Йоханна нас обучила — в смысле, Древорезчицу, а та уже меня, — как использовать большую часть возможностей Данника. Там столько всего, что можно мир вверх дном перевернуть. Но сейчас важнее сконцентрироваться на изготовлении пороха для пушек . Вот на этом этапе у нас, надо сказать, стопорится.

Грамотей понимающе кивнул. С аналогичной проблемой он сталкивался всю свою жизнь.

— В любом случае, если справимся до середины лета, то, может, получится разбить армию Шкуродера и вернуть себе летающий дом до начала зимы. — Улыбка Странника растянулась на несколько морд. — А затем, друг мой, Йоханна позовет своих сородичей на помощь… и мы посвятим все свои жизни изучению внешников. Я обойду миры вокруг иных звезд!

Об этом они уже говорили. Страннику такая идея явилась даже раньше, чем Грамотею.

Они свернули с замковой дороги на Краеровную. Грамотей немного повеселел при мысли о скорой встрече с торговцем; может, тот сумеет помочь. Он впервые за несколько дней с интересом осмотрелся вокруг. Город древорезчиков был приличных размеров, немногим меньше Рангафира: в стенах и окружающих домах обитало почти двадцать тысяч стай. День выдался холоднее предыдущих, но сухой. Холодный свежий ветер гулял по рыночной площади, донося слабые запахи плесени, стоков, пряностей и свежераспиленного дерева. Над головами висели низкие темные облака, холмы вокруг гавани были в тумане. Явственно чувствовалось приближение весны. Грамотей забавлялся, продырявливая когтями слежавшийся у мостовой снег.

Странник свернул в проулок. Тут стоял дым коромыслом, каждые семь-восемь ярдов попадались прохожие. У нужного Грамотею лотка стало еще хуже. Мыслезавесы были довольно тонкие, и в народе древорезчиков отыскалось больше любителей изящной словесности, чем где бы то ни было на памяти Грамотея. Он едва сохранял ясность мышления, проталкиваясь к лотку. Торговец восседал на высоком помосте с толстой обивкой; ему-то мыслерокот особо не мешал. Грамотей свел морды вместе, сконцентрировал внимание на ценах и товарах. В прошлой жизни он в этом неплохо разбирался.

Бумагу он таки добыл, и даже по сходной цене.

— Давай вернемся через Благостайную, — предложил он.

Путь через центральную часть рыночного квартала был долгий. Грамотею под настроение даже нравилось бродить в толпе; он обожал изучать другие стаи. Город древорезчиков оказался не столь космополитичен, как иные в Длинноозерье, но сюда сходились торговцы со всего света. Он увидел несколько стай в наголовниках — из тропического коллектива. На одном из перекрестков краснокурточники из Восточного Дома оживленно препирались с подрядчиком.

Когда стай собиралось так много и в такой тесноте, мир трепетал на грани Хора. Каждый держался собранно, сохраняя ясность мышления. Трудно было идти, не спотыкаясь о собственные лапы. Временами фоновые мыслешумы обострялись — это в те моменты, когда несколько стай вдруг синхронизировали мысли. Сознание дрейфовало, на миг можно было стать Одним среди Многих, элементом сверхстаи, равной Богу. Джакерамафан вздрогнул. Этим-то и манили тропики. Там стаи сбивались в своры, огромные групповые разумы, столь же глупые, сколь исполненные экстаза. Если слухи не лгут, жизнь в некоторых южных городах — непрестанная оргия.

Они уже час бродили по рынку, когда Джакерамафана осенило. Грамотей резко тряхнул головами. Обернулся, потрусил в переулок, через него выбрался с Благостайной на параллельную улицу. Странник следом:

— Тебе плохо в такой толпе?

— Мне просто явилась одна идея, — сказал Грамотей.

В такой тесноте — это дело немудреное, но идея была крайне любопытная… Несколько минут Грамотей молчал. Улица резко пошла в гору, потом стала петлять по Замковому Холму. Верхняя часть холма вдоль улицы была застроена домами богатых горожан. Со стороны гавани виднелись крыши зданий, выстроенных на следующем участке, там, где улица шла под гору. Дома были просторные, изукрашенные в технике роземолинга [13] Роземолинг (rosemåling) — традиционная норвежская декоративная роспись в цветочных узорах, аналогичная палехской. . Лишь в нескольких местах на улицу открывались лавки.