Алексей Ракитин - Дорога на Даннемору (СИ)

Величественно и в полной тишине он проплывал над моею головой. Расстояние до этого межзвёздного корабля едва ли превышало двести метров. Я мог хорошо видеть инженерные отметки на его корпусе, обведенные красной краской створки дверей и громадных аппарелей, всполохи оранжевых габаритных огней на длинных и лёгких выносных мачтах. Космический корабль — это всегда величественное зрелище, но большой космический корабль просто подавляет своими габаритами.

Я восхищённо следил за изящным красавцем, потрясённо размышляя над двумя особенностями представшей картины: во-первых, мне совершенно был незнаком тип проплывавшего перед глазами космического корабля, что само по себе казалось довольно странным, а во-вторых, на звёздном небе не горело ни одной звезды!

Такого вообще не могло быть! Где же мы находимся? В пещере? Под водой? А может, мне показывают картинку, отредактированную компьютером, с которой предусмотрительно убраны все астрономические ориентиры, способные помочь мне в определении места своего положения?

— Ну что, Пафнутий Чемодуров, ты многое понял из того, что увидел? — в голосе невидимого собеседника послышалась ирония. — Сейчас я отправлю тебя в отсек депортации и вышлю вон. И если ещё хоть раз ты позволишь себе поднять руку на моего человека, я уничтожу тебя, я… — голос запнулся. — я заставлю тебя раскаяться в содеянном.

Внезапно всё вокруг исчезло — и кресла с объёмными экранами, и люди-альбиносы, и само помещение с прозрачным куполом. Я вдруг очутился совсем в другом месте — большом и совершенно пустом помещении, эдаком кубе со сторонами пять-шесть метров.

Я растеряно оглянулся. Никогда ещё с подобным способом перемещения мне сталкиваться не доводилось.

— Интересные у вас тут лифты, — только и нашёлся я что сказать.

А голос неожиданно засмеялся. Признаюсь, меня порадовала эта естественная человеческая реакция, по крайней мере теперь я мог быть уверен, что поддерживаю разговор не с машиной.

— Ну ты, Пафнутий, даёшь! Ты никак решил, что и вправду куда-то переместился? Ха-ха-ха! А мой голос, по-твоему, доносится через динамик? Ха-ха! — невидимый собеседник внезапно оборвал смех и помолчал, дожидаясь моей реакции, но поскольку я тоже молчал, наконец, добавил, — Мой голос звучит в твоей голове!

— А вот этому я уже не поверю! — возмутился я. — Когда ты грозил мне Асклепием, твой голос слышал Карлтобрильян! Он точно его слышал, потому что вмешался в наш разговор и подтвердил сказанное тобою!

— Конечно, он всё слышал! И все остальные, тоже слышали. Потому что мой голос звучит и у них в головах тоже! Чтобы убедиться в этом, можешь попробовать ответить мне мысленно.

Я мысленно и ответил: «Будь так добр и сказочно любезен: вали отседа!» На что мой невидимый тут же отозвался: «Не хами! Не то ты сам свалишь туда, куда совсем не рассчитываешь попасть!»

— Ладно-ладно, мне уже страшно, — огрызнулся я; признаюсь, фокус с чтением мыслей несколько сбил меня с толку. — Ты, кто вообще такой, друг сердешный?

— Я — Бог этого места.

— А-а-а, понятно. Я тут недавно побывал в дурдоме по случаю. Правда, случилось это в двадцатом веке, ну да ты, Местный Бог, наверное, это знаешь. Так вот в тамошней «дурке» я видел сразу нескольких богов. Один называл себя оживающим Озирисом, симпатичный такой дядька, кстати, египтолог по образованию. В туалете мочился на пол и струёй, пардон, мочи, рисовал знаки демотического письма. Это не шутка, чистая правда! А другой бог…

— Заткнись, придурок! В моей власти — управление законами этого места. Впрочем, принимая во внимание скудость твоего воображения, ты, наверняка, пожелаешь это проверить.

— Да, было бы неплохо отменить навскидку пару законов.

Едва я произнёс эту фразу, как ощутил лёгкий, но явственный толчок крови в голове — верный признак невесомости. Я поднял руку перед собой и не почувствовал веса «чекумаши», пристёгнутой к предплечью. Здорово! Ещё секунду назад притяжение существовало, теперь — исчезло. Трюк интересный, хотя, в принципе, объяснимый.

— Отлично, фокус допускается к демонстрации в местах массового скопления людей, — прокомментировал я случившееся.

— Вот что, умник, выстрели-ка из своей «чекумаши» в мишень, что находится позади тебя! — приказал мне голос.

Я был готов поклясться, что позади меня не было никакой мишени, но повернувшись, обнаружил обычную ростовую мишень человека. Отдал мысленный приказ, доводчик бросил мне в правую ладонь пистолет, я вскинул руку и нажал на курок. Выстрела не последовало. Я отдал мысленный приказ левому пистолету, он упал мне в ладонь, я вскинул левую руку и нажал на курок. Опять ничего!

Чертовщина! Я ведь стрелял из «чекумаши» в стеклянную стену! И всё прекрасно работало… И потом… не могут же два пистолета выйти из строя одновременно. Признаюсь, тут мне действительно сделалось не по себе.

— Похоже, в инверторах обоих пистолетов не возбуждаются электромагнитные обмотки, — с едким сарказмом проговорил голос, — Некоторые проблемы с релевантностью закона Фарадея в этом месте и времени, не находишь, умник? Но ты не волнуйся, на Даннеморе всё у тебя получится нормально.

— Ага… на Даннеморе, говоришь? Стало быть, ты меня туда вернёшь?

— Верну, верну, тебе от этого не отвертеться. Только никогда больше не смей прыгать в транс-темпорный переход, без особого на то разрешения. Понял?

— Понял-понял. Я может, и похож на идиота, но на самом деле я просто кретин. Так что сказанное понимаю с двадцать третьего раза запросто.

— Молодец, значит, ты не совсем потерян для будущего счастья. Тогда выскажу более сложную мысль: скажи мне, Пафнутий, в чём проблема твоих отношений с Натальей?

— С Натальей? Тихомировой, что ли?

— Что ли, да.

— Никаких проблем нет.

— А в чём же дело?

— Ты про что?

— А ты не понимаешь? Ты всё-таки туповат для своего вполне зрелого… если не сказать, преклонного, возраста.

Я промолчал. Ну, туповат, так что ж! что есть, то есть, хотя, конечно, это с какой кочки на вершину моего интеллекта смотреть.

— Ты знаешь, что такое «стимул»? — неожиданно поинтересовался невидимый обладатель басовитого голоса.

— Мотив, пробуждающий волевой импульс… — предположил я осторожно.

— Это в вашей школе для врождённо-убогих казаков учат таким определениям, — назидательно проговорил мой собеседник. — На самом деле «стимул» — это палка, которую возница втыкает в зад запряженному мулу дабы заставить оного двигаться. Иначе не получается — это ленивое толстокожее животное равнодушно к пинкам, крикам и ударам хлыста. А палка, засунутая в задницу, весьма действенно формирует у мула «мотив, пробуждающий волевой импульс».

— Не знал.