Питер Гамильтон - Спасение

– Как же он летал?

– Самая вероятная догадка, что катил по червоточине, как поезд по рельсам.

– Но что-то пошло не так, – внезапно произнес Юрий. – Он сошел с рельсов.

– По всей вероятности. Он каким-то образом выпал из червоточины в пространство-время и, видимо, не сумел вернуться. В корме у него есть ядерные камеры, которые могли служить и ракетами, и генераторами.

– Итак… он выпал из туннеля червоточины в межзвездное пространство и долетел сюда на ядерном двигателе?

– На этом здесь практически все сходятся.

– Срань господня!

– И на борту, говорите, есть люди, – сказал Луи. – Следовательно, эта чужая червоточина открывается в одну из звездных систем человечества.

– Да, – согласился Ланкин, – примерно так.

– Для создания червоточины требуется невероятная энергия, – вслух размышлял Луи. – Не хватит даже совместной выработки всех солнечных колодцев. Для получения энергии такого уровня нужна, по шкале Кардашева, цивилизация второго типа.

– И опять да.

– Ох, слезы Христовы! – прошипел Алик. – Хотите сказать, что чокнутые конспирологи были правы? И за нами шпионили долбаные зеленые человечки? Еще с тысяча девятьсот пятидесятых? И они отымели нас в задницу этими похищениями?

– О нет, – с мрачным юмором отозвался Ланкин, – они поступили много хуже.

– Какого хрена долбаного?..

– Не войти ли нам внутрь?

Мы прошли за ним внутрь. Люк вел в простую шлюзовую камеру. Техники удалили внутреннюю дверь, чтобы пропустить в проем дюжину силовых и информационных кабелей, которые тянулись по кораблю, разветвляясь на каждом перекрестке.

Санджи подкинул мне схему корабля: девяносто процентов его уже картировали. Те секции, которые еще не попали на план, были главным образом заняты крупными механизмами вроде ядерных установок и разных цистерн. Коридоры выглядели широкими трубами, вдоль них тянулись цепочки прилепленных герметиком лампочек. На человеческом корабле коридоры шли бы по длине корпуса, разветвляясь под прямыми углами. Здесь они описывали пересекающиеся круги, причем некоторые были круто наклонены, а цилиндрические помещения теснились друг к другу.

Ланкин вывел нас в центральное помещение, занимавшее всю высоту корабля. Мостки без перил делили его на три уровня. Стены переборок из гладкого тусклого металла выглядели сплошными, без выступов, дисплеев, панелей управления. Нарушали общую гладкость только решетчатые отверстия жизнеобеспечения.

Внутри возились несколько лаборантов, их инструменты торчали из переборок. Оптические кабели сплетались беспорядочной паутиной, в которой там и здесь виднелись черные защитные футляры Ген 8 Тьюрингов с выступающими ребрами охладителей.

Ланкин по веревочному трапу взобрался на средние мостки.

– Мы называем это рубкой, – сказал он, – потому что, кажется, данная штука тут всем заправляла.

В центре камеры на десяти радиальных стержнях толщиной с мою ладонь висел двухметровый шар. Мы окружили его, подступив к самому краю мостков. Шар был сплошным, как и все остальное, и ничем не выдавал своего назначения. Правда, сейчас к нему прилепили два десятка контактов от датчиков и примостили на спицы несколько больших 3D-экранов. Изображение на них напоминало глубокие сканы большого яйца.

– Ну, – устало осведомился Юрий, – и что это такое?

– Органический нейропроцессор, – ответил Ланкин, – или, грубо говоря, корабельный мозг. Сеть на борту не оптическая и даже не цифровая – нейронная. – Он похлопал ладонью по стержням-спицам. – Вот это – одновременно нервные пути и поставщики питания, можете считать их позвоночником. Нервные волокна связывают между собой всю технику, среди которой много биомеханической.

– Оно еще живое? – встревожилась Кандара.

– Нет. Но два ядерных генератора пока функционируют, так что энергия есть. И, насколько мы можем судить, система органов, питавшая мозг, до заморозки оставалась в целости. Мы рассудили, что мозг был еще жив, раз сумел посадить выпавший из червоточины корабль на Нкаю, а умер он через какое-то время после посадки. Причина смерти неизвестна, но мы полагаем, что первыми отказали обогреватели системы жизнеобеспечения.

– Мозг такого размера не сумел починить обогреватели? – усомнился Каллум. – Чушь!

– Все зависит от того, сколько повреждений причинила посадка. И вот тут биология наших пришельцев становится по настоящему любопытной. Мы, конечно, взяли образцы клеток мозга. Генетически молекулы напоминают К-клетки.

– Что за черт, так это корабль оликсов?

– Я высказался в том же духе. Мои люди заверили, что он намного сложнее и изощреннее биоматов Оликса. Это относится и ко всем прочим особенностям их молекул. У них отсутствует эквивалент расщепления хромосом, которое мы наблюдаем у человеческих ДНК, – а именно оно позволяет любой клетке стать тканью того типа, который требуется. Это подобие суперстволовых клеток: задав подходящую химическую активацию, можно переключить их на любые функции. Пока схема работает, вы можете строить из себя все, что захотите. В данном случае они решили построить мозг.

– Боже всемогущий!

– Дальше будет круче. На борту есть цистерны, содержащие те же клетки в нейтральном режиме. Сейчас все они, разумеется, мертвы.

– Хватит! – рявкнул Алик. – А его хренова команда? Где их тела?

– Их нет, – сказал Ланкин. – Во всяком случае, мы не нашли.

– Слушайте, это же бред, – заговорил Каллум. – Ладно, я понял, здешний космический корабль устроен не по-нашему, и с подбором аналогий серьезные трудности. Но если его мозг обходился без команды, для кого столько помещений?

– Наша рабочая теория: что мозг по мере надобности просто строил себе команду из тех клеток в баках – наподобие биологических дистанционок Тьюрингов. Сейчас научная работа на борту сосредоточена на оборудовании, питавшем цистерны: мы считаем их своего рода биомеханическими матками. При падении корабля часть механизмов сломалась. И мозг не смог выстроить себе ничего пригодного для ремонта остальных систем.

– Нет, – отмахнулся Алик. – Не так. Вы говорили, что застали люк открытым, верно?

– Да.

– А значит, что-то покинуло корабль после посадки. Иначе мозгу ни к чему было его открывать. На борту присутствовал подвижный разумный пришелец. Вы обыскали окрестности?

– В данный момент снаружи более полутора тысяч дронов – ищут на поверхности следы какой-либо активности. До сих пор они осмотрели немногим более тысячи квадратных километров. И ничего – ничего похожего на след ноги, отпечаток копыта, когтя или щупальца. Ни следа колес, ни ожога от ракетного выхлопа. Ничего! Если какой-то пришелец вышел с корабля, он прянул в небо, не коснувшись земли.