Питер Уоттс - Революция в стоп-кадрах [сборник litres]

– Как?

– Мы прозевали парочку мутаций, они вызревали пятьдесят тысяч лет, вот как. – Мы направились вверх по коридору. – И не проси меня возвращаться за Дао.

– Почему нет?

– От него мало что осталось, ради такого рисковать не стоит. Пошли бота, если он тебе так нужен, – осознанный риск, но Шимп – механизм не из импульсивных. По крайней мере он точно подождет моего отчета.

– Сандей.

ЕСЛИ стрессовые обертоны голоса > величины X, ТОГДА используй имя. ПОВТОРЯТЬ, ПОКА человек не успокоится.

– Что? – Мы нырнули в трубу. Надо подняться на пару уровней, там находился лазарет. Может, он был и не нужен – носилки могли справиться с простой поверхностной раной – но система запрограммирована действовать наверняка при сценариях с неполными данными.

– Ты тоже ранена.

– Со мной все нормально. Заклею себя наверху.

Удовлетворившись, механизм продолжил:

– Ты можешь объяснить, как низколюменовый фотосинтез мог произвести достаточно энергии для поддержки такого быстрого движе…

– Да посмотри ты, что такое тургор, долбоеб! У этих лиан были в распоряжении гигасекунды для накопления гидростатического давления. И они за мгновение все выпустили. Повезло, что они не отхватили Кайден ногу начисто.

Сомнение было настолько мимолетным, что я едва его заметила; вот только за это время Шимп мог проверить тысячу сценариев.

– Тургора достаточно для изначальной атаки по тому или иному варианту. Но если мы имеем дело с несколькими нападениями, идущими по одному сценарию, для восстановления осмотического давления не хватит времени.

Из трубы, и на пару килограмм меньше. Носилки с Кайден скользили впереди. Я задержалась на мгновение, меня отвлекли новые каракули из завитушек, полосочек, точек («новые» – вот уж точно относительное понятие), которые Художники оставили здесь за тысячелетия. Я даже заинтересовалась, что они имели в виду. И тут снова в мыслях выскочило знакомое слово: «одичали».

– Сандей.

– Знаю я. – Я ускорила шаг, понизила голос, чтобы Шимп вышел из режима «ПОВТОРЯТЬ ПОКА». – Очевидно, что они получали энергию не из обычных окислительно-восстановительных реакций.

– Ты знаешь, что они использовали вместо них?

Я знала. Но не стоило выдавать сразу все карты. Лиан срезала образец тканей с побега, когда вводила меня в курс дела; сейчас я сняла его с пояса:

– Давай я вот это проанализирую. А потом мы поговорим.

Лазарет больше походил не на отсек, а тупик, углубление в коридоре со стационарным саркофагом и двумя разъемами для носилок. Посередине угнездился лабораторный стол, вокруг этой псевдоподии подковой располагались экраны и порты для образцов. Секвенсор изначально был настроен на человеческую ткань, но в генетических далях все едино. Понадобилась всего пара минут, чтобы извлечь геном; может, еще двадцать, чтобы экстраполировать из него фенотипы. Когда я закончила, Кайден уже решилу поспать шестнадцать часов, необходимые для выздоровления, и прибеглу к общей анестезии. Шимп и я снова остались одни.

Только на наши минуты перед закатом беседа не походила.

– Это градиентный насос, – сказала я.

– Вижу.

Может, механизм все видел, а может, тянул время пустопорожней болтовней.

– В принципе, тут сгодится любой градиент. Ионный, термальный, гравитационный. Если у тебя энергия течет из точки А в точку Б, то всегда можно немного сцедить по пути.

– Гравитационный, – предположил Шимп. Похоже, не такой и пустопорожний.

– Да. Поляна находится прямо над каналом Хиггса, правильно? И там есть гравитационный градиент – в некоторых местах он настолько сильный, что стволы деревьев фактически распластываются, пытаясь совместить одновременные векторы с нескольких сторон. И эти последовательности, – я махнула рукой в сторону дисплея, – похоже, закодировали метаболическую сеть, которая его использует.

– У меня нет записей, чтобы подобные процессы хоть когда-то появлялись на Земле эволюционным путем.

– Разумеется, а как иначе? Даже если бы на Земле появился единый организм, который простирался бы от уровня моря до границы космоса, то и там гравитационные градиенты не соперничали бы друг с другом, при условии, конечно, что мать-природа как-то заставила бы работать цикл Кребса на протяжении пары сотен километров. – «Просто повторяй свою роль». – Но тут-то все сплющено, понимаешь? Тут от одного «же» до тысячи можно прыгнуть за четырнадцать километров, и у нас еще бывает два центра притяжения. – «Не тормози. Не сомневайся. Не давай повода для „но“ или „если“». – Потому на «Эриофоре» набор правил кардинально иной. Больше энергии. Все, от роста тканей до производства кислородных отходов, взлетает вверх.

Ответы были хорошими, правдоподобными. Я даже не врала. Но они порождали новые вопросы; и чем дальше, тем труднее было держать схему в царстве эволюции, она упорно хотела перейти куда-то в стан инженерии.

Тишина затянулась. Я все порывалась не дышать, замереть, приходилось себя контролировать. В конце концов, все сводилось к рентабельности, к количеству слоев, которые Шимп решит вскрыть, прежде чем сокращающиеся доходы скажут ему принять остальное на веру.

– У тебя есть какие-то рекомендации? – спросила машина.

В этот раз я чуть не обмякла, не расслабилась, но сдержалась. Я поняла, как же хорошо наши земные прародители сделали свою работу.

Шимп, конечно, молниеносно считал на пальцах, но просто был недостаточно умен.

Яначала с крайностей, а потом структурная схема понесла меня к центру.

– Мы можем просто оставить их в покое. В конце концов, растения по-прежнему выполняют свою работу, а цикл мутаций работает только при экстремальном гравитационном градиенте, поэтому в другом месте явно не выскочит. Нет причин их беспокоить.

Две корсекунды; тысячи сценариев.

– Слишком высока фактическая вариативность. На Поляне слишком много неучтенных переменных для надежного долгосрочного управления.

Вот же раб доверительных интервалов. Для него невыносимо все, что больше двух стандартных отклонений от среднего.

– Тогда жги. Спали там все до камня.

Одна корсекунда; симуляция попроще, все сложные переменные обращаются в пепел.

– Такой вариант снизит мощность систем жизнеобеспечения на восемь процентов.

– Ну засеешь все заново. Пару веков можем и потерпеть недостачу в восемь процентов.

– Нет гарантии, что мутация не проявится снова.

– Не с оригинальным геномом, нет. Если только мы не отрубим градиент, чтобы он не взял верх.

А для этого, разумеется, придется отрубить и двигатель. На такое Шимп не пойдет никогда.

– Мы можем модифицировать локальный геном, – предположил механизм.