Роман Искаев - Соединители [litres самиздат]

– Задумался, наверное.

Рефракция вчерашнего вечера закатилась за горизонт.

– Пошли, только, чур, все двери открываешь ты, а то мы и до вечера не дойдём. Как думаешь, Катя и Артём уже прибыли?

– Однозначно.

– Я тоже так думаю, они пунктуальны, в отличии от нас. Но у меня есть причина, представляешь, я только в аэропорту свой чемодан клал и забирал с ленты полчаса, пока он не вложился ко мне в руку, как надо! А вот тебе должно быть стыдно!

– Так и есть, – кратко подтвердил Влад, внутренне радуясь тёплой встрече с другом.

Сай, от возбуждения захваченный сильным тиком, и Влад вошли в разъехавшиеся перед ними двери. Николай Келечеги и другие первооткрыватели среди первооткрывателей, первые среди первых, встретили их в холле. Как живые они просто смотрели на вошедших с трёхмерных, в натуральный рост, голографических фотографий.

Влад, как ему показалось, вновь поймал взгляд Келечеги. Добрый взгляд, открытый, редкий, а за ним простая, искренняя улыбка, будто случайно попавшая на уста и оставшаяся на них.

Четыре года прошло с их встречи. Единственной. Влад тогда проходил терапию – лечился от депрессии. Было лето, но лето типичное московское, а не дальневосточное, поэтому одет Влад был тепло. Даже в куртке. Хмурь не сходила с города уже целую неделю, однако она не раздражала. Отражала настроение.

И вот Влад поднялся на третий этаж здания, построенного ещё в девятнадцатом веке. Большие лестничные марши, высокие потолки и лифт посередине. Один этаж – одна квартира. Влад постучался. Ему открыл худой, небольшой пожилой человек. И вместе с тёплым светом льющимся из квартиры, во Влада проник и Николай Келечеги.

Никогда, это он знал совершенно точно, никогда Влад не забудет того светлого, доброго взгляда, каким Келечеги – девяностолетний мужчина – смотрел на него, угощая чаем на своей кухне.

На смуглых руках выступали крупные вены, левая рука слегка дрожала, а голос был сиплым, но уютным, как крыльцо на дачном домике в вечереющем осеннем дне.

Келечеги улыбался. И смотрел добро. И говорил просто. Понятно. Обыкновенными, без нарядных одежд словами, только вот подобраны они были так, стояли в таком согласии между собой и отражаемым смыслом, что иначе сказать было нельзя.

«Не нужны слова, нужно понимание, – сказал он тогда, – все люди, от самого рождения, соединители».

Келечеги всего лишь раз был в Космосе. Первым кто вышел. И единственным из всех российских отрядов без напарника. Один. Дальше, чтобы избавиться от побочных эффектов бестелесого существования разума, растворённого в эфире, выходили только парами. Так проще удерживать сознание о том, кто ты есть.

Один-единственный раз, больше Келечеги не пускали – слишком сильным было погружение, он едва вынырнул в физическую среду четырёхмерной Земли. Но благодаря его бесценному опыту русские фамилии соединителей лишь изредка прерывались иностранными.

Потом уже. Потом, Влад перечитал несколько раз его автобиографию – единственную книгу о нём самом – пересмотрел все журналы, прочитал, просмотрел все его интервью, коих оказалось не так и много – Келечеги ценил слова и не говорил попусту. И слышал тихий голос Николая Акыновича: «Чистовик и перо – единственное, что нам даётся. Не трать время на самоуничижение, трать его на каллиграфию и достойную историю».

Николая Акыновича Келечеги больше не было. Влад узнал об этом, когда вернулся полгода назад на Землю.

– До сих пор не могу привыкнуть к такой пустоте. Нет, я знаю, что вокруг полно народу, но хотя бы кого-нибудь отрядили на встречу.

Соединители прошли через весь холл усаженный берёзами под искусственным космосом, нависшим прямо над ними. Сделан он был так мастерски, как не удавалось отобразить ни одному планетарию. Островок бездны, куда тянуло Влада. Около одной из берёз, прислонившись к белому стволу рукой, стоял Иван Ефремов. Он запрокинул голову и смотрел на звёзды. Владу казалось, что он спрашивает как же так получилось?

Друзья подошли к одной-единственной двери.

– С ума сойти, столько пространства!

– Ты будто впервые здесь, – заметил Влад, хотя и сам испытывал то же самое чувство. Совсем рядом была граница. Он приближался к ней.

– Нет, но всё равно.

Влад открыл дверь, пустил вперёд Сая. Дверь мягко закрылась и тут же наступила тишина. Они знали, что персонал оповещён об их прибытии, в конце коридора, за следующей дверью их уже будут ждать. Так и вышло.

– Здравствуйте Владислав Матвеевич, добрый вечер Сай Акрамович.

Молодой парень, едва стоя на ногах от волнения, поприветствовал их.

– Семипальский Борис Аркадьевич, я провожу вас в ваши комнаты.

Соединители поздоровались.

– Ну, так, пошли! – сказал Сай.

Молодой мальчишка Семипальский, задыхаясь от волнения, пряча руки в карманы халата, рассказывал расписание:

– Ужин через полчаса, позднее обычного, специально ждали вас. Завтра в пять подъём, в шесть завтрак, в семь сборы…

В отличие от холла, здесь было уйма народу, все приветствовали вновь прибывших. Сай то и дело махал руками, приветствуя знакомых. Влад лишь кивал головой. Становился всё больше замкнутым. Не потому что ему было не комфортно. Он впитывал в себя, наслаждался.

Пройдя несколько коридоров, Семипальский остановился у двух дверей.

«Сай Акрамович Ю, третий соединитель, вторая пара, восьмой отряд».

«Владислав Матвеевич Игин, четвёртый соединиель, вторая пара, восьмой отряд».

– В прошлый раз у нас были другие комнаты?

– В том конце делают перепланировку, переоборудуют под новые лаборатории, но здесь ничуть не хуже. Только-только после ремонта, да и солнца больше.

– Солнце это хорошо, я люблю солнце. На юг смотрят?

– Да.

Зайдя к себе в комнату, потом в комнату к Владу, Сай констатировал:

– Одинаковые, смотрят на юг. Чемоданы уже внутри, – выразил удовлетворение Сай.

Быстро ополоснувшись, друзья пошли в столовую, однако за стол сели не скоро. Да и вообще до места добрались не сразу: все были рады их видеть. Хоть парой слов, но перекинуться было обязательно. Говорил Сай, Влад больше пожимал плечами, но улыбку не сдерживал – он был рад вновь оказаться здесь.

Центр был краем, с которого начиналась Вселенная.

***

Тренировки шли уже полгода. Теперь Влад и Сай легко проваливались внутрь себя. В свою же первую попытку – на двенадцатый день после приезда в Центр – вообще не смогли.

– Это чего сейчас такое было? – обескураженно успел спросить Сай, поднявшись с тренажёра, прежде чем его разбил сильный тик.

Влад, отказавшись от помощи коллег, довёл друга до комнаты, усадил за пианино. Несколько секунд Сая ещё трясло, но потом тик пропал.

Сай выпрямился, руки его замерли над клавишами, прошло несколько долгих секунд, целая минута и вдруг быстрым движением Сай сделал головой полуоборот, будто последний вздох тика, и пальцы музыканта опустились на клавиши.