Анастасия Шалункова - Мне приснился шум дождя

Станцию вновь потряс грохот. Мимо иллюминатора пронесся кусок зеркала, похожий на оторванный кусок фольги.

Если зонд сошел со своей орбиты, он к едрени-фени снесет Иштар. И если даже на Королеве-1 или станции Чан Э получат сигнал, то спасать здесь уже будет некого.

И я провалилась в бездну. Я чувствовала поверхность сидений под своей спиной, и видела панель управления. Но я падала в бездне, где не было ничего. Полная сенсорная депривация, когда секунда тянется как час.

И я была не одна в этой пустоте. Может, чипы не до конца сломались? И это дрон КЭЦ отчаянно пытается подключиться к оператору, как испуганный кот с воплем ищет пропавшего хозяина?

Нет, это не дрон. Это не робот, чудом уцелевший при крушении зеркала. Что-то другое, не поддающееся описанию человеческим языком. Что-то за гранью не в эзотерическом смысле, а в научном.

В литературе бытует мнение, что никто не описывает чуждые формы жизни лучше, чем Лавкрафт и его последователи. Космический ужас, может, и не страшный сам по себе, но способный свести с ума неподготовленную человеческую психику.

Вот там, в пустоте, где еще час назад были мои нейрочипы, и притаилось нечто из внеземных кошмаров. Иное. Чужое. Неописуемое. Но оно там, я ощущала его присутствие. Ощущала его так же, как чувствовала рвущую меня на части боль.

И тогда я полетела прочь из рубки, как испуганный ребенок, случайно заглянувший в темный подвал глубокой ночью.

Сукарно была жива, но вид у нее был неважный. Я быстро закрыла люк, словно по станции бродило чудовище.

–Пора валить,– сказала я, закрепляясь в кресле пилота.

Я отстыковалась от Иштар, и модуль быстро полетел прочь от венерианской лаборатории.

Все это не походило на внезапную катастрофу. Предположим, что на Венеру не у нас одних были планы. Что если здесь присутствовал кто-то еще, кто-то, кого мы не могли заметить и с кем не могли наладить контакт. Форма жизни, невозможная на земле. И они, эти существа или существо не представляли, что изменения, происходящие на орбите Венеры – дело рук живых существ.

Или все это естественного происхождения? Скажем, в верхних слоях атмосферы Венеры обитают живые существа, способные существовать в вакууме. До поры до времени они пребывали в спячке, а, когда температура и плотность атмосферы стали уменьшаться, ожили. И станции, зеркала, дроны, мешали им, совсем как муравьям мешает веточка на дороге к муравейнику.

–Мы бы их заметили,– сказала Сукарно. Голос у нее совсем стал слабый.

–Для того, чтобы что-то заметить, надо это что-то искать. Вот мы искали воду на Марсе – не нашли. Мы искали гуманоидов – не нашли. Мы искали способ колонизировать Марс – мы его нашли. А как поставить задачу найти то, что мы даже сформулировать не можем? Может это просто стихийное бедствие, как буря на Марсе. Раз в пятьсот лет у Венеры происходит первомайская уборка орбиты.

Модуль медленно плыл в безвоздушном пространстве. Топливо на нуле, мы даже самостоятельно пристыковаться не сможем, если нас не подберут.

–Лем, думаешь там кто-то жив?– спросила Сукарно.

–На Нох Эк? Наверное.

–А если нет? Если все погибли?

–Ну тогда Сукарно, была честь служить с вами, партия вас не забудет и вашим именем назовут проспект. А может быть даже целый квартал.

И Сукарно рассмеялась. Я никогда не слышала, чтобы она смеялась. Не саркастично или с иронией, а по-настоящему, как сейчас.

–Лем, если выберешься, не ставь на себе черную метку. Обещаешь?

–Я тебе что, пират, черную метку ставить?

–Лем,– лицо Сукарно было бледным, и дело было вовсе в слабом отсвете Венеры,– Тебе не нужны чипы. Нужно всего лишь больше опыта. Обещай, что, если выживешь, ты не зароешься в землю.

–Обещаю.

Я снова и снова пыталась подать сигнал. Нох Эк, Дилбат. Шаттлы, автоматика. Пусть кто-то отзовётся. Пусть даст знак, что где-то еще есть люди. Что мы не одни.

Да никакое это не стихийное бедствие. Кто-то имел планы на Венеру, и поэтому планета менялась так быстро. И вовсе это не люди реализовали такой масштабный проект – зонтики поставили, астероиды отконвоировали. Как в командной работе, когда пять человек пашут, а один балду гоняет. Ему то, может, и кажется, что прогресс есть. Но работают все, кроме него. Мы тут были не при чем, все наши усилия пропали втуне. Это были «они», чужаки, что одни махом погубили сотни людей.

Мозг млекопитающего негодовал. Наших бьют, своих обижают, покажите нам этих венериан, я им бошки поотрываю и кишки повыдираю. Война миров так война миров, мы к этому двести лет готовились.

Ну а что толку негодовать? Они действует, кто бы они ни были. Может это вообще оно, вроде разумной планеты. Может, оно так же не знает о нашем присутствии. А даже если бы и знало, то что?

Говорят же, что разумные существ с другими разумными существами всегда договорятся. Только другое дело, что люди так считают чисто гипотетически. Наделяют условных инопланетян человеческими качествами. А с чего бы они у них были, если даже в рамках разных этнопсихологических групп люди неверно трактуют действия друг друга?

Будешь ты с муравьями договариваться, когда дорогу строишь? Сравняешь всю колонию с асфальтом и все. Станешь ты мнение воробья спрашивать по поводу строительства ларька? Построишь, и дело с концом.

Может у них тоже планы были и на дорогу, и на ларек.

Доберёмся, обязательно доберемся. Сипы Сукарно становились все хуже. У губ застыла полоска крови.

Я хотела спать. Боль в висках расширилась и поглотила весь мозг. Я снова падала в пустоту. Сенсорная депривация сменялась гиперчувствительностью. Тьма – ярким и невыносимым светом.

Я\КЭЦ лежала и мои внутренности забивал раскаленный песок. Я не дышала – дрону не нужен воздух. Дрону нужна энергия от солнечных парусов.

Венера.

Адская планета, планета преисподняя. Человеческое сознание хотело двигаться, сознание машины хотело анализировать. Моя человеческая часть была в ужасе. Компьютерная часть не испытывала эмоций. Я\КЭЦ лежала на венерианском плато, последними силами цепляясь за реальность.

Плотное небо пронзила вспышка молнии, по сравнению с которой молнии на земле были просто искорками на проводке.

И на поверхность Венеры пролился дождь.

Самый обычный, хоть и обогащённый углекислым газом.

КЭЦ еще какое-то время считывал непривычные сигналы и затем электроника, залитая кипящей водой, окончательно вышла из строя.

…Больше всего я горевала по Сукарно. Чувствовала и свою вину за ее гибель. Когда нас подобрал шаттл, Сукарно уже умерла.

А я дышала ее воздухом. Я выжила, потому что она погибла.

Нейрочипы пришлось удалить. При операции мне задели глазной нерв, и теперь один глаз искусственный. Я его сделала таким, чтобы сразу было видно, что глаз кибернетический. Как в тех старых видеоиграх о «будущем», что наступило полвека назад. Громоздкий такой глаз, как будто кусок железа. Видит и инфракрасный свет, и ультрафиолет. То, что два глаза получают разные картинки я привыкла – два года дронами управляла, как никак.