Никита Гротеский - Солнце-Нова

Понемногу приходя в себя, я стал осматриваться. Ремень безопасности, мягко перекинутый через грудь, придерживал меня в кресле второго пилота, судя по, расположенной прямо перед ним, панели управления кораблём и штурвалу. По всей видимости, ощущение качки создавалось из-за сочетания полной невесомости и величины сиденья, оно создавалось под более крупного человека, чем был я, даже в стандартном костюме защиты и скафандре поверх, ремень не прижимал меня к креслу.

Между тем, по внутренний связи раздался знакомый голос, приправленный помехами и шумами.

– Очнулся, полный порядок?

Повернувшись к своему спасителю, который сидел в кресле пилота, я вновь отметил его высокий рост, даже с учётом громоздкости костюма, тот был ему впору. Зеркальное забрало его шлема неотрывно следило за мелькавшим в лампе видом, помимо непроглядной черноты, далёких звёзд и Солнца, многократно затемнённым светофильтром, то и дело за обзорным пластиком вырисовывались контуры космических тел, подсвеченных графической сеткой, и вспыхивала плазма. Мы двигались сквозь пространство на пределе внутрисистемной скорости для малых судов, что составляло около шестидесяти тысяч метров в секунду.

Челнок пробивался сквозь скопления космического мусора, описывал пируэты, уходя от столкновений с астероидами и кометами, а некоторые тела и вовсе устранял, с помощью восьми конечностей и силовых щитов, то и дело выпускавших снаряды или плазменные сгустки, попросту испаряя препятствия. Пилот при этом лишь иногда корректировал курс, беря управления под свой прямой контроль, менял приоритеты различных систем, их режимов и поддерживая общую работоспособность. Зрелище было завораживающим. Иногда, при особенно резком повороте, перегрузка всё же давала о себе знать, огоньки приборной панели плыли, а её очертания будто смещались, однако вегетативные и метаболические имплантаты справлялись с нагрузкой, так что эффект был недолговременным. Переключившись на частоту корабля, и отрубив барахлящую связь самого скафандра, я обратился к нему:

– Спасибо, что спас.

– Да какие проблемы, не могла же я оставить тебя там и дать умереть!

Теперь, когда связь очистилась, стало ясно, голос был женским, высоким и звонким. Смутившись, я ещё раз буркнул слова благодарности, и чтобы сменить тему, задал слегка мучавший меня вопрос.

– А что же случилось в доках?

– Что-что, чуть не угробились! Должна была открыться только одна пара створок, чтобы “Аурум” переставить во взлётный ангар. Сам понимаешь, что вышло иначе, щиты у станции работали, на наше счастье.

Откинув щиток, она повернулась ко мне, под шлемом оказалось девичье лицо с плавными чертами. Короткие каштановые волосы, высокие, но мягкие, скулы и подбородок, чуть бледноватая кожа. Широкий лоб, под которым светились серые глаза, отдавая сталью с вкраплениями синевы, весело взглянув на меня, она вновь сосредоточилась на полёте.

– Итак, малыш, как там тебя, хм, Парксли.

– Правильно будет Проксимус, мэм.

– Ага, а я Аманда, и давай перейдём на “ты”, докину тебя до Венера-Хай-Хилл, дальше нельзя, щиты на моём старике, итак, не справляются. И пристегнись, не хочу тебя с приборной панели соскребать, мало ли врежемся во что.

Незамедлительно последовав её совету, я затянул второй ремень потуже, плотно прижавшись к спинке кресла. Корабль вновь накренился и юркнул между двух крупных тел, спустя несколько манёвров и сложных фигур пилотажа я понял, о чём она говорила, время от времени заряд, выпускаемый защитной системой, пролетал мимо цели или оказывался недостаточно интенсивным. Крупные булыжники и глыбы пролетали в опасной близости от судёнышка, а иногда и вовсе попадали в него, и тогда механические конечности принимали удар на себя, от чего весь корпус жалобно скрипел, будто вот-вот развалится. После очередного такого столкновения, один из боковых щупов погнулся и повис плетью. Тяжело выдохнув, Аманда отстрелила сломавшуюся конечность, их осталось семь.

– А почему летим не через магистраль? И ни одного спутника Дайосона-Харропа и чёртовых поселений.

Цепь станций, движущихся по эллиптической орбите, обеспечивала комфортное путешествие для космических судов разного пошиба, от неповоротливых танкеров, заполненных топливом из газовых гигантов, и до скоростных яхт, так любимых новым течением денди. Гражданский сектор, равно как и индустриальный, полностью полагался на эти безопасные пути, очищенные от космического мусора. Все возможные угрозы диагностировались и своевременно устранялись, а поток транспорта, автоматически корректировал курс, внутри магистрали, снуя от планет, космических поселений и добывающих предприятий.

Наконец “Аурум” выскочил на более чистый участок, и Аманда ответила:

– Их отвели подальше, магистраль сейчас должна быть на краю перед гелиосферой, а спутники и поселения на дальних орбитах, видишь мусор – это от продува поверхности, Солнце уже очищают.

Выругавшись про себя, чтобы не засорять эфир, я прикинул каковы наши шансы добраться до гигантской конструкции к старту проекта. Когда в поле зрения попадало красноватое Солнце, возле него, можно было различить, едва угадывающиеся силуэты инженерной флотилии. Монструозные корабли, окружённые множеством маленьких точек, судов поддержки, передвигали какие-то части, собирая огромные аппараты по разные стороны от звезды, и судя по размерам и монолитности, они были близки к завершению.

– Я надеюсь, что запуск проведут в присутствии прессы, а то редактор мне голову оторвёт, это же эксклюзив, «Возрождение родного светила», «Солнце человечества» и прочее в таком духе. Никого больше не пригасили, понимаешь? Такой шанс даётся всего пару раз в жизни, а то и вовсе проходит мимо.

– Не бойся, ты будешь на месте, когда они начнут. Тут недолго осталось, час максимум. Будь у меня возможность провести нас напрямую, я бы так и сделала.

– Ещё раз спасибо тебе.

– Если действительно хочешь отблагодарить – на Каллисто, есть замечательный бар, под названием “Нетрезвый Галилей”.

– Договорились, но с тебя рассказ о том, как такая девушка, оказалась за штурвалом бурового шаттла.

Одобрительно хмыкнув, она снова включила ручное управление и бросила кораблик прямо в стремительно закрывающийся поток шлака. За бортом ревели плазменные движки и разрываемая щитами материя, но всё это проглатывал молчаливый вакуум, разве что вспышки становились ближе и ярче. Об корпус стучала шрапнель из камешков и льдинок, я же тем временем судорожно вжался в спинку спасительного кресла и от страха, только и мог думать, о том, что напишут в моём некрологе.

«Молодой журналист, Проксимус Мора, разбился на крохотном судёнышке, трагическая неудача. Прибыв в Солнечную систему для того, чтобы запечатлеть работу “Энигма-Лайтера”, новейшего чуда инженерной мысли, он был вынужден добираться до места события на устаревшей модели буровых установок “Тауэр-Найн”. Лайнер пришёл с опозданием, наш сотрудник попросту не успел на отбывший к звезде государственный флот. Останки судна были найдены поисковой группой спустя всего сутки, но оказалось поздно. Редакция и издательство “Республика: Космос и мы” выражает свои соболезнования родственникам погибшего. Читайте дальше “Поджигая звёзды”, что ждёт человечество в следующем тысячелетии – в нейрорепортажах сегодня»