Никита Гротеский - Солнце-Нова

Сохранив получившуюся заготовку, я искренне понадеялся, что она мне не пригодится. Осталось только откинуться на сиденье и, вверив свою судьбу пилоту, ждать, зная, что следующий час будет одним из самых страшных в моей жизни.

Ослепительный свет заливал палубу, холодный и абсолютно искусственный, он являл собой надежду. Последние десять минут прошли в постоянном напряжении, потеряв ещё три конечности “Аурум” сильно сдал. Аманда снизала скорость до сорока тысяч метров в секунду, но судну всё равно доставались ощутимые удары. Последний отрезок пути мы прошли, будучи на волосок от смерти, по какой-то счастливой случайности избегая фатальных столкновений.

Когда вблизи показался авианосец, эта махина не уступала некоторым планетоидам, у нас вырубился реактор, как выяснилось потом, от того, что закончилось топливо, точнее вытекло из бака в открытый космос сквозь крохотную трещинку. Дальше шли на инерции и аварийной батарее, красное свечение придавало салону зловещий вид, в конце концов, нас подобрали, втянув в стыковочную камеру, как терпящих бедствие. И сейчас я стоял в этом ангаре, обессилено смотря на помятый буровой корабль.

На месте уже ждали медики и после непродолжительного осмотра, констатировав лишь стресс и незначительные ушибы, предоставили нас самим себе. Пока я пытался собрать кашу в голове, во что-то пристойное и вернуть крепость духа, Аманда горестно вздыхала возле разбитого корпуса.

– Какой же был челнок, эх. Отец за него кругленькую сумму отдал в своё время. Таких надёжных и быстрых судов уже не делают, сейчас модели предполагают узкую специальность. Этот только транспортный с автоматоном вместо пилота, другой для добычи, а в линейке для частников особо не разгуляешься. Всё строго и цены у них, да что говорить.

Шмыгнув носом, она ударила армированным кулаком помятый борт “Аурума”, так что тот глухо звякнул.

– Знала бы, что такое будет, может и не согласилась вовсе, только не обижайся, Прокс. Твоё издательство платит много, но не настолько.

– Мне жаль твой корабль, прости, может, Республика возместит ремонт?

– Чёрта с два ты же знаешь этих бюрократов, в контракте нет ни слова о страховке судна. В форс-мажорах только частные случаи.

– Тогда я возмещу!

Горько рассмеявшись, Аманда уткнулась лбом, шлем пришлось снять для осмотра, в хромированный угол своего челнока. И только потом, после продолжительного молчания, ответила:

– Это мило, малыш, но нет, это будет нечестно, ты ведь не виноват.

– Косвенно – виноват, у тебя же теперь нет работы?

Чуть отступив от судна, она помотала головой и бросила на меня вопросительный взгляд.

– А у меня нет помощника, место не пыльное, оплата сдельная, плюс страхование жизни и выплаты происходят в любой валюте, какую захочешь – хоть в республиканских мо́нах, хоть в империалах. Главная обязанность следить за тем, чтобы я добирался до места назначения живым и желательно здоровым. Ну как, годится?

Размышления длились недолго, осмотрев разбитый “Аурум”, затем мою тщедушную фигурку, проклятая наследственность. Видимо пытаясь понять, не шучу ли я, она нахмурилась, а потом кивнула и, расплывшись в радостной улыбке, протянула свою мощную руку.

– Господин Мора и, эм, мисс Гривас прошу сюда. Я слышал о том, что произошло с вашим кораблём, просто ужас. Мы пытались отклонить траекторию выбросов, но они были столь обильны.

Узкий коридор гулко отзывался на каждый шаг. Низкие металлические своды давили психологически, за планировку отвечал человек, которого мало заботил внешний вид. Во главе всего стоял функционал: прямые углы, монотонная отделка, пол чёрный, серые панели потолка и неизменный белый свет, льющийся из утопленных в потолок ламп. Даже подобравший нас за день до этого военный корабль был более органичен для человека, хотя каждую его палубу, рубку, каюту и помещение преследовали строгие тона, но отделка всё же располагала к комфорту, потолки были выше, а углы скруглялись, исключая, пожалуй, технические отсеки, там тоже аскетичная обстановка, славящая функцию, и противная оранжевая расцветка всего и вся.

Аманде, ничего удивительно с её то ростом, было некомфортно, порой она даже задевала высоко поднятым забралом гермошлема многочисленные датчики или куски проводки, вызывая тем самым пронзительный скрежет и недовольные взгляды со стороны нашего проводника. Как только нас переправили с авианосца “Аврорас” на «Энигма-Лайтер», вблизи он походил на невероятных размеров волчок, лишь немногим уступая земному спутнику в пропорциях, в посадочном ангаре мы встретились с махоньким человечком, который был ниже меня на добрых двадцать сантиметров.

Всё же жизнь в космических поселениях сыграла с человечеством злую шутку, за несколько сотен тысячелетий сформировалась множество устойчивых рас, независимых друг от друга. Тесные помещения, а с ростом популяции перенаселение было неизбежно, низкая гравитация и вуаля, посмотрите, что вышло. Мне повезло несколько больше, моим предкам удалось покинуть злосчастные станции и переселиться в экуменополис на Проксима Центавра Би, в честь которой я был назван, с некоторыми оговорками, и потому мой рост составлял около полутора метров. Рядом с Амандой, потомственной уроженкой марса, я походил на этнического лилипута, но родословную не выбирают.

Ведущий нас человек, совершал короткие, семенящие шажки, людям с его ростом приходилось нелегко на планетах и при полной гравитации, что значительно усложняло жизнь, бедолага, однако в нынешних условиях ему было удобнее всего. При встрече представиться он не удосужился, лишь кинул слова приветствия, совершив такой низкий поклон, что казалось будто он вот-вот покатится кубарем. Однако, и что было странно, бортовой ИИ нас полностью проигнорировал, а судя по чёрным панелям тут и там, встречающимся внутри помещений, эта титаническая конструкция была оснащена нейросетью.

Наконец, проследовав в очередной, пустой коридор наша скромная процессия оказалась перед массивной дугообразной дверью. Повернувшись на каблуках, наш гид выдохнул и пригладил ладонью волосы, шлем синего экипажного костюма свисал наподобие капюшона за узкой спиной.

– Дамы и господа представляю вам святая-святых этого корабля и прошу вас соблюдать приличия, всё же здесь мы меняем мир. Ах, да, я не вижу у вас никаких камер и прочих устройств, вы готовы записывать?

Бросив на него удивлённый взгляд, неужели это человек не знает о нейроимплататах, и дважды приложив пальцы к своему виску, я ответил.

– Пишу всё это время.

Створки открылись и за ними показался зал, переполненный вычислительными устройствами и экранами, располагавшимися рядами, за каждым прибором сидели люди. Нейропорты мерно поблескивали, шла напряжённая работа, стояло молчание. Помещение представляло из себя сферу, наверное в несколько сотен метров в диаметре, разделённую на множество ярусов и переборок, на каждом из которых находились инженеры и их помощники, в середине же, относительно центра, располагался мостик и что-то похожее на главную панель управления, рядом с ней несколько кресел и статный человек в хромированном костюме, напряженно вглядывающийся в огромный экран, расположенный на противоположном полукружии сферы.